БЫЛИНЫ

БЫЛИНЫ (старины), русские народные эпические песни-сказания. Возникли как выражение исторического сознания русского народа 9-13 вв., в процессе бытования впитали события позднейшего времени. Повествуют преимущественно о богатырях - защитниках родины; отразили нравственные и социальные идеалы народа. Северные былины исполняются одноголосно, обычно на короткие напевы декламационно-повествовательного склада, южные былины хоровые, по музыке родственны широкораспевным донским песням.


Смотреть больше слов в «Современном энциклопедическом словаре»

БЫЛОЕ →← БЫЛИННЫЙ СТИХ

Смотреть что такое БЫЛИНЫ в других словарях:

БЫЛИНЫ

Б. составляют одно из самых замечательных явлений русской народной словесности; по эпическому спокойствию, богатству подробностей, живости колорита, от... смотреть

БЫЛИНЫ

        эпические песни, сложенные народом в Древней Руси и отразившие историческую действительность главным образом 11—16 вв. В процессе многовекового... смотреть

БЫЛИНЫ

Былины — Б. составляют одно из самых замечательных явлений русской народной словесности; по эпическому спокойствию, богатству подробностей, живости колорита, отчетливости характеров изображаемых лиц, разнообразию мифических, исторических и бытовых элементов они не уступают немецкому богатырскому эпосу и эпическим народным произведениям всех других народов, за исключением разве "Илиады" и "Одиссеи". Былины являются эпическими песнями о русских богатырях (см. это слово); именно здесь мы находим воспроизведение общих, типических их свойств и историю их жизни, их подвиги и стремления, чувства и мысли. Каждая из этих песен говорит, главным образом, об одном эпизоде жизни одного богатыря и таким образом получается ряд песен отрывочного характера, группирующихся около главных представителей русского богатырства. Число песен увеличивается еще вследствие того, что имеется по несколько вариантов, более или менее различных, одной и той же Б. Все Б., кроме единства описываемого предмета, характеризуются еще единством изложения: они проникнуты элементом чудесного, чувством свободы и (по мнению Ореста Миллера) духом общины. Миллер не сомневается в том, что независимый дух былевого русского эпоса является отражением старой вечевой свободы, сохраненной вольными казаками и свободными олонецкими крестьянами, не захваченными крепостным правом. По взгляду этого же ученого, дух общины, воплощенный в былинах, является внутренней связью, соединяющей русский эпос и историю русского народа. Кроме внутреннего, замечается еще и внешнее единство былин, в стихе, слоге и языке: стих Б. состоит или из трохеев с дактилическим окончанием, или из смешанных трохеев с дактилями, или, наконец, из анапестов; созвучий нет совсем и все основано на музыкальности стиха; тем, что былины писаны стихами, они отличаются от "побывальщин", в которых уже давно стих разложился в прозаический рассказ. Слог в Б. отличается богатством поэтических оборотов; он изобилует эпитетами, параллелизмами, сравнениями, примерами и другими поэтическими фигурами, не теряя вместе с тем своей ясности и естественности изложения. Б. теперь "сказываются" на чистом великорусском языке, с сохранением довольно большого количества архаизмов, особенно в типических частях. Гильфердинг каждую Б. делил на две части: одну — изменяющуюся сообразно воли "сказателя"; другую — типическую, которую рассказчик должен передавать всегда с возможной точностью, не изменяя ни одного слова. Типическая часть заключает все существенное, что говорится про богатыря; остальное представляется только фоном для главного рисунка. Чтобы дать понятие о количестве былин, отметим статистику их, приведенную в "Истории Русской Словесности" Галахова. Одних былин киевского цикла собрано: в Московской губернии 3, в Нижегородской 6, в Саратовской 10, в Симбирской 22, в Сибири 29, в Архангельской 34, в Олонецкой до 300 — всех вместе около 400, не считая здесь Б. новгородских, позднейших московских и др. Все известные нам Б. по месту своего происхождении делятся на: киевские, новгородские и общерусские, более поздние. Хронологически на первом месте, по О. Миллеру, надо поставить Б., рассказывающие о богатырях сватах (см. статью Богатыри); потом те, которые вообще называются киевскими и новгородскими: по-видимому, они возникли до XIV в.; затем идут Б. вполне исторические, относящиеся к московскому периоду Русского государства, и наконец Б. относящиеся к событиям последних времен. Последние два разряда былин не представляют особенного интереса и не требуют обширных объяснений; поэтому до сих пор, вообще, мало занимались ими. Но огромное значение имеют былины так называемого новгородского и в особенности киевского цикла, хотя нельзя смотреть на эти Б. как на рассказы о событиях, действительно имевших когда-то место в таком виде, в каком они представляются в песнях: элемент чудесного вполне противоречит этому. Если же Б. не представляются достоверной историей лиц, действительно живших когда-то на Русской земле, то их содержание надо непременно объяснять иначе. Ученые исследователи народного эпоса прибегали в этих объяснениях к двум методам: историческому и сравнительному. Собственно говоря, оба эти метода в большинстве исследований сводятся к одному сравнительному, и едва ли правильно ссылаться здесь на метод исторический. В самом деле, исторический метод состоит в том, что мы для известного, например языкового, явления путем архивных поисков или теоретического выделения позднейших элементов отыскиваем все более и более древнюю форму и таким образом приходим к первоначальной — простейшей форме. Совсем не так применялся "исторический" метод к изучению былин. Здесь нельзя было сопоставлять новых редакций с более древними, так как мы этих последних вовсе не имеем; с другой стороны, литературная критика отметила в самых общих чертах только характер изменений, каким подверглись с течением времени Б., не касаясь совсем отдельных частностей. Так называемый исторический метод в изучении былин, собственно говоря, состоял в сравнении сюжетов былинных с летописными; а так как сравнительным методом назывался тот, при котором сравнивались сюжеты Б. с сюжетами других народных (по большей части мифических) или же чужестранных произведений, то и выходит, что здесь разница ничуть не в самом методе, а просто в материале сравнений. Итак, в сущности, только на сравнительном методе и обоснованы четыре главные теории происхождения былин: исторически-бытовая, мифологическая, теория заимствований и, наконец, смешанная теория, пользующаяся теперь самым большим кредитом. Прежде чем перейти к изложению в общих чертах самих теорий, следует сказать несколько слов о значении былинных сюжетов. Всякое литературное произведение можно разложить на несколько главнейших моментов описываемого действия; совокупность этих моментов составляет сюжет данного произведения. Таким образом, сюжеты бывают более или менее сложны. На одном и том же сюжете может основываться несколько литературных произведений, которые даже, благодаря разнообразию второстепенных изменяющихся черт, например мотивов действия, фона, сопутствующих обстоятельств и т. п., могут показаться на первый взгляд совсем несходными. Можно даже пойти дальше и сказать, что всякий сюжет без исключения всегда составляет основу большего или меньшего количества литературных произведений, и что очень часто бывают модные сюжеты, которые почти в одно время обрабатываются на всех концах земного шара. Если теперь в двух или нескольких литературных произведениях мы найдем общий сюжет, то допускаются тут три объяснения: либо в этих нескольких местностях сюжеты выработались самостоятельно, независимо друг от друга и составляют таким образом отражение действительной жизни или явлений природы; либо сюжеты эти обоими народами унаследованы от общих предков; либо, наконец, один народ заимствовал сюжет у другого. Уже а priori можно сказать, что случаи самостоятельного совпадения сюжетов должны быть очень редки, и чем сюжет сложнее, тем он должен быть самостоятельнее. На этом главным образом основывается исторически-бытовая теория, упускающая совершенно из виду сходство сюжетов русских Б. с произведениями других народов или считающая его явлением случайным. По этой теории богатыри являются представителями разных сословий русского народа, былины же — поэтически-символическими рассказами исторических происшествий или картинами явлений народного быта. На первом же и втором предположениях основана теория мифологическая, по которой сходные сюжеты в произведениях индоевропейских народов унаследованы от общих праарийских предков; сходство же между сюжетами несродных народов объясняется тем, что в различных странах на одно и то же явление природы, послужившее материалом для сходных сюжетов, смотрели люди одинаково и одинаково его толковали. Наконец, на 3-м объяснении основана теория заимствования, по которой сюжеты русских Б. перенесены в Россию с Востока и Запада. Частности этих теорий и взгляды их представителей изложены в статье Богатыри. Все вышеизложенные теории отличались своей крайностью; так, например, с одной стороны О. Миллер в своем "Опыте" утверждал, что сравнительный метод служит для того, чтобы в сопоставляемых произведениях, принадлежащих различным народам, тем резче, тем определеннее выказались различия; с другой же стороны, Стасов прямо высказал мнение, что былины заимствованы с Востока. В конце концов, однако, ученые исследователи пришли к тому убеждению, что былины составляют весьма сложное явление, в котором перемешаны разнородные элементы: исторически-бытовые, мифические и заимствованные. А. Н. Веселовский дал некоторые указания, которые могут руководить исследователем и обезопасить его от произвола теории заимствований; а именно в CCXXIII номере "Журнала Министерства Народного Просвещения" ученый профессор пишет: "Для того, чтобы поднять вопрос о перенесении повествовательных сюжетов, необходимо запастись достаточными критериями. Необходимо принять в расчет фактическую возможность влияния и его внешние следы в собственных именах и в остатках чуждого быта и в совокупности подобных признаков, потому что каждый в отдельности может быть обманчив". К этому мнению примкнул Халанский, и теперь исследование былин поставлено на правильную точку зрения. В настоящее время главное стремление ученых исследователей былин направлено к тому, чтобы подвергнуть эти произведения самому тщательному, по возможности, анализу, который окончательно должен указать на то, что именно в былинах составляет неоспоримую собственность русского народа, как символическая картина явления естественного, исторического или бытового, и что занято у других народов. Относительно времени происхождения былин определеннее всех выразился Л. Майков, пишущий: "Хотя между сюжетами былин есть и такие, которые можно возвести к эпохе доисторического сродства индоевропейских преданий, тем не менее все содержание Б., а в том числе и эти древнейшие предания представляется в такой редакции, которая может быть приурочена только к положительно историческому периоду. Содержание Б. вырабатывалось в продолжение X, XI и XII веков, а установилось во вторую половину удельно-вечевого периода в XIII и XIV веках". К этому можно прибавить слова Халанского: "В XIV веке устраиваются пограничные крепости, острожки, устанавливается пограничная стража и в это время сложился образ богатырей, стоящих на заставе, оберегающих границы Святорусской земли". Наконец, по замечанию О. Миллера, большая древность былин доказывается тем обстоятельством, что изображается в них политика еще оборонительная, а не наступательная. Что касается места, где возникли былины, то мнения разделяются: самая распространенная теория предполагает, что былины — южнорусского происхождения, что их первоначальная основа южнорусская. Только со временем, вследствие массового переселения народа из Южной Руси на Север, перенесены туда былины, а затем на первоначальной своей родине они были забыты, вследствие влияния других обстоятельств, вызвавших казацкие думы. Против этой теории выступил Халанский, осуждая вместе с тем и теорию первоначального общерусского эпоса. Он говорит: "Общерусский древний эпос — такая же фикция, как и древний общерусский язык. У каждого племени был свой эпос — новгородский, словенский, киевский, полянский, ростовский (ср. указания Тверской летописи), черниговский (сказания в Никоновской летописи)". Все знали о Владимире, как о реформаторе всей древнерусской жизни, и все пели о нем, причем происходил обмен поэтическим материалом между отдельными племенами. В XIV и XV веках Москва сделалась собирательницей русского эпоса, который в это же время все более и более сосредоточивался в киевский цикл, так как киевские былины произвели на остальные ассимилирующее влияние, вследствие песенной традиции, религиозных отношений и т. п.; таким образом в конце XVI века закончено было объединение былин в киевский круг (хотя, впрочем, не все былины к нему примкнули: к таким принадлежит весь новгородский цикл и некоторые отдельные былины, например о Суровце Суздальце и о Сауле Леванидовиче). Потом из Московского царства распространились былины во все стороны России путем обыкновенной передачи, а не эмиграции на север, которой не было. Таковы в общих чертах взгляды Халанского на этот предмет. Майков говорит, что деятельность дружины, выраженная в подвигах ее представителей-богатырей, и есть предмет былин. Как дружина примыкала к князю, так и действия богатырей всегда стоят в связи с одним главным лицом. По мнению этого же автора, былины пели скоморохи и гудошники, приигрывая на звончатых яровчатых гуслях или гудке, слушали же их по большей части бояре, дружина. Насколько изучение былин еще до сих пор несовершенно и к каким противоречивым результатам оно привело некоторых ученых — можно судить хотя бы только по одному следующему факту: Орест Миллер, враг теории заимствований, старавшийся везде в былинах найти чисто народный русский характер, говорит: "Если отразилось какое-нибудь восточное влияние на русских былинах, так только на тех, которые и всем своим бытовым складом отличаются от склада старославянского; к таким относятся былины о Соловье Будимировиче и Чуриле". А другой русский ученый, Халанский, доказывает, что былина о Соловье Будимировиче стоит в самой тесной связи с великорусскими свадебными пенями. То, что О. Миллер считал совсем чуждым русскому народу — т. е. самосватание девушки, — по Халанскому существует еще теперь в некоторых местах Южной России. Приведем здесь, однако, хоть в общих чертах, более или менее достоверные результаты исследований, полученные русскими учеными. Что былины претерпели многие и притом сильные перемены, сомневаться нельзя; но точно указать, каковы именно были эти перемены, в настоящее время крайне трудно. На основании того, что богатырская или героическая природа сама по себе везде отличается одними и те ми же качествами — избытком физических сил и неразлучной с подобным избытком грубостью, О. Миллер доказывал, что русский эпос на первых порах своего существования должен был отличаться такой же грубостью; но так как, вместе со смягчением народных нравов, такое же смягчение сказывается и в народном эпосе, поэтому, по его мнению, этот смягчительный процесс надо непременно допустить в истории русских былин. По мнению того же ученого, былины и сказки выработались из одной и той же основы. Если существенное свойство былин — историческое приурочение, то чем оно меньше заметно в былине, тем она ближе подходит к сказке. Таким образом выясняется второй процесс в развитии былин: приурочение. Но, по Миллеру, есть и такие былины, в которых еще вовсе нет исторического приурочения, причем, однако, он не объясняет нам, почему он такие произведения не считает сказками ("Опыт"). Затем, по Миллеру, разница между сказкой и былиной заключается в том, что в первой мифический смысл забыт раньше и она приурочена к земле вообще; во второй же мифический смысл подвергся изменениям, но не забвению. С другой стороны, Майков замечает в былинах стремление сглаживать чудесное. Чудесный элемент в сказках играет другую роль, чем в былинах: там чудесные представления составляют главную завязку сюжета, а в былинах они только дополняют содержание, взятое из действительного быта; их назначение — придать более идеальный характер богатырям. По Вольнеру, содержание былин теперь мифическое, а форма — историческая, в особенности же все типические места: имена, названия местностей и т. д.; эпитеты соответствуют историческому, а не былинному характеру лиц, к которым они относятся. Но первоначально содержание былин было совсем другое, а именно действительно историческое. Это произошло путем перенесения былин с Юга на Север русскими колонистами: постепенно колонисты эти стали забывать древнее содержание; они увлекались новыми рассказами, которые более приходились им по вкусу. Остались неприкосновенными типические места, а все остальное со временем изменилось. По Ягичу, весь русский народный эпос насквозь проникнут христианско-мифологическими сказаниями, апокрифического и неапокрифического характера; из этого источника заимствовано многое в содержании и мотивах. Новые заимствования отодвинули на второй план древний материал, и былины можно разделить поэтому на три разряда: 1) на песни с очевидно заимствованным библейским содержанием; 2) на песни с заимствованным первоначально содержанием, которое, однако, обработано более самостоятельно и 3) на песни вполне народные, но заключающие в себе эпизоды, обращения, фразы, имена, заимствованные из христианского мира. О. Миллер не совсем с этим согласен, доказывая, что христианский элемент в былине касается только внешности. Вообще, однако, можно согласиться с Майковым, что былины подвергались постоянной переработке, соответственно новым обстоятельствам, а также влиянию личных взглядов певца. То же самое говорить Веселовский, утверждающий, что былины представляются материалом, подвергавшимся не только историческому и бытовому применению, но и всем случайностям устного пересказа ("Южнорусские былины"). Вольнер в былине о Сухмане усматривает даже влияние новейшей сантиментальной литературы XVIII в., а Веселовский о былине "Как перевелись богатыри" говорит вот что: "Две половины былины связаны общим местом весьма подозрительного характера, показывающим, как будто, что внешней стороны былины коснулась эстетически исправляющая рука". Наконец, в содержании отдельных былин нетрудно заметить разновременные наслоения (тип Алеши Поповича), смешение нескольких первоначально самостоятельных былин в одну (Вольга Святославич или Волх Всеславич), т. е. объединение двух сюжетов, заимствования одной былины у другой (по Вольнеру, начало Б. о Добрыне взято из Б. о Вольге, а конец из Б. о Иване Годиновиче), наращения (былина о Соловье Будимировиче у Кирши), большая или меньшая порча былины (рыбниковская распространенная Б. о Берином сыне, по Веселовскому) и т. п. Остается еще сказать об одной стороне былин, а именно об их теперешней эпизодичности, отрывочности. Об этом обстоятельнее других говорит О. Миллер, который считал, что первоначально былины составляли целый ряд самостоятельных песен, но со временем народные певцы стали сцеплять эти песни в большие циклы: происходил, словом, тот же процесс, который в Греции, Индии, Иране и Германии привел к созданию цельных эпопей, для которых отдельные народные песни служили только материалом. Миллер признает существование объединенного, цельного Владимирова круга, державшегося в памяти певцов, в свое время образовавших, по всей вероятности, тесно сплоченные братчины. Теперь таких братчин нет, певцы разъединены, а при отсутствии взаимности никто между ними не оказывается способным хранить в своей памяти все без исключения звенья эпической цепи. Все это очень сомнительно и не основано на исторических данных; благодаря тщательному анализу, можно только допустить, вместе с Веселовским, что "некоторые былины, например Гильфердинга 27 и 127, являются, во-первых, продуктом выделения былин из киевской связи и вторичной попытки привести их в эту связь после развития на стороне" ("Южнорусские былины"). Главные сборники былин: Кирши Данилова, "Древние русские стихотворения" (изданы в 1804, 1818 и 1878); Киреевского, Х выпусков, изданы в Москве 1860 г. и сл.; Рыбникова, четыре части (1861—1867); Гильфердинга, изд. Гильтебрантом под заглавием: "Онежские былины" (СПб., 1873); Авенариуса, "Книга о киевских богатырях" (СПб., 1875); Халанского (1885). Кроме того, варианты былин встречаются: у Шейна в сборниках великорусских песен ("Чтения Московского Общества Истории и Древностей" 1876 и 1877 и отд.); Костомарова и Мордовцевой (в IV части "Летописи древней русской литературы Н. С. Тихонравова"); былины, печатанные Е. В. Барсовым в "Олонецких Губернских Ведомостях" после Рыбникова, и наконец у Ефименко в 5 кн. "Трудов Этнографического отдела Московского Общества любителей естествознания", 1878. Ряд сочинений, посвященных изучению былин, начинает статья К. С. Аксакова: "О богатырях Владимировых" ("Сочинения", т. I). Затем следуют: Ф. И. Буслаева, "Русский богатырский эпос" ("Русский Вестник", 1862); Л. Н. Майкова, "О Б. Владимирова цикла" (СПб., 1863); В. В. Стасова, "Происхождение русских былин" ("Вестник Европы", 1868; причем ср. критику Гильфердинга, Буслаева, В. Миллера в "Беседах Общества любителей российской словесности", кн. 3; Веселовского, Котляревского и Розова в "Трудах Киевской духовной академии", 1871 г.; наконец, ответ Стасова: "Критика моих критиков"); О. Миллера, "Опыт исторического обозрения русской народной словесности" (СПб., 1865) и "Илья Муромец и богатырство киевское" (СПб., 1869 г., критика Буслаева в "XIV присуждении Уваровских наград" и "Журнале Министерства Народного Просвещения", 1871); К. Д. Квашнина-Самарина, "О русских былинах в историко-географическом отношении" ("Беседа", 1872); его же, "Новые источники для изучения русского эпоса" ("Русский Вестник", 1874); Ягича, статья в "Archiv f ü r Slav. Phil."; М. Каррьера, "Die Kunst im Zusammenhange der Culturentwickelung und die Ideale der Menschheit" (вторая часть, перев. Е. Коршем); Рамбо, "La Russie é pique" (1876); Вольнера, "Untersuchungen ü ber die Volksepik der Grossrussen" (Лейпциг, 1879); Веселовского в "Archiv f ü r Slav. Phil." т. III, VI, IX и в "Журнале Мин. Народного Просвещения" (1885 декабрь, 1886 декабрь, 1888 май, 1889 май), и отдельно "Южнорусские былины" (часть I и II, 1884 г.); Жданова, "К литературной истории русской былевой поэзии" (Киев, 1881); Халанского, "Великорусские былины киевского цикла" (Варшава, 1 885). <i> И. Лось. </i><br><br><br>... смотреть

БЫЛИНЫ

ТЕРМИН — русские эпические песни, сохранившиеся главным образом в устах северного крестьянства под названием «старин», «старин» и «старинок». Т... смотреть

БЫЛИНЫ

ТЕРМИН - русские эпические песни, сохранившиеся главным образом в устах северного крестьянства под названием «старин», «старин» и «старинок». Термин бы... смотреть

БЫЛИНЫ

эпические песни, сложенные в Древней Руси XI — XVI вв. о богатырях и добрых молодцах, в которых описываются их подвиги и приключения.Сам термин «былины... смотреть

БЫЛИНЫ

эпические песни, сложенные в Древней Руси XI-XVI вв. о богатырях и добрых молодцах, в которых описываются их подвиги и приключения. Сам термин "былины" не народного, а литературного происхождения. В народе эти повествования носили названия "старин" или "старинушек", свидетельствуя о своей древности и притязании на достоверность. Термин "былины" впервые использовал И.П. Сахаров в своих "Сказаниях русского народа о семейной жизни своих предков", назвав так отдел, в котором он поместил перепечатку эпических песен из более ранних сборников. Первые былины были сложены, вероятно, еще до Крещения Руси и носили черты очень древнего языческого эпоса, хотя в последующем в достаточной мере "христианизировались". Они отличаются от более поздних былин слабым развитием исторического, достоверного содержания и хронологической неопределенностью времени действия. Из героев былин к дохристианскому циклу принадлежат Святогор, Микита Селянинович, Волъга. Многие их мотивы относятся к так называемым "бродячим сюжетам", коренящимся в общности религиозно-культовых элементов дохристианской Европы. Порой языческое влияние чувствуется и в былинах более позднего происхождения, а точнее говоря, там, где в дохристианские сюжеты народная фантазия внесла действия своих любимых героев позднего времени. Крещение Руси и эпоха св. равноап. кн. Владимира стали ядром обширного былинного цикла, в основании которого лежат достоверные исторические события и личности. Главными действующими лицами киевских былин являются богатыри-воины, защищающие Святую Русь от посягательств иноверцев. Центральной фигурой этого цикла, да и всего русского эпоса, стал Илья Муромец. Его мощи вплоть до революции почивали нетленно в ближней Антониевой пещере Киево-Печерской лавры. Первые исторические свидетельства о почитании преподобного Илии Муромца относятся к к. XVI в. Известно, что сперва его мощи находились в гробнице при Софийском соборе, а потом были перенесены в лаврские пещеры. Перенесение, вероятно, произошло в том же XVI в., поэтому житие древнего подвижника не попало в знаменитый Киево-Печерский патерик, составление которого относится к XIII в. В 1594 австрийский посол Эрих Лассота, проезжая через Киев, видел остатки разрушенной гробницы богатыря и его мощи в пещерах. Когда в 1661 в Киеве готовилось первое печатное издание патерика (оно было иллюстрированным), печерским черноризцем Илией была вырезана иконная гравюра-образ его небесного покровителя, прп. Илии Муромца. У другого печерского монаха - Афанасия Кальнофойского, соратника киевского митр. Петра Могилы, в книге "Тератургим" - ее он написал в 1638 - указано, что прп. Илия Муромец жил за 450 лет до того. Сохранились свидетельства путешественников, еще в XVI в. видевших эти нетленные мощи. Настоятель собора Василия Блаженного о. Иоанн Лукьянов, посетив Киев проездом на пути в Иерусалим в 1701, так описывает мощи преподобного: "Видехом храброго воина Илию Муромца в нетлении под покровом златым, ростом яко нынешних крупных людей; рука у него левая пробита копием; язва вся знать на руке; а правая его рука изображена крестное знамение". Сознание религиозного содержания его бранных подвигов - особого пути православного служения - пронизывает все былины. В одной из них, в частности, говорится: "Прилетала невидима сила ангельска и взимала-то его со добра коня, и заносила во пещеры во Киевски, и тут старый преставился, и поныне его мощи нетленныя". В другой былине перенесение прп. Илии в Киево-Печерский монастырь происходит после того, как во время паломничества в Константинополь он находит на дороге дивный крест, под которым спрятано великое сокровище - серебро и злато. Сокровища преподобный жертвует кн. Владимиру на строительство храма, а сам чудесным образом переносится в лавру, где по его успении остаются нетленные мощи. При общем числе былинных сюжетов, доходящем до 90, с бесчисленными их вариантами, Илье Муромцу посвящено более десятка, причем большинство из них имеет отношение к защите Православия на Руси. Все это говорит о том, что богатырство на Руси представляло собой особый вид церковного (а возможно, даже иноческого) служения, необходимость которого диктовалась заботой о защите веры. Вспомним события, предшествующие Куликовской битве в 1380. Св. блгв. кн. Дмитрий Донской приехал в Троицкий монастырь за благословением прп. Сергия Радонежского. Великий старец не только благословил князя на битву за Святую Русь, не только пророчествовал победу, но сделал, казалось бы, невозможное для монаха. Кроткий подвижник послал на бой двух смиренных иноков, Пересвета и Ослябю, "за послушание" отправив их с великим князем на Куликово поле. Именно Пересвет, монах-воин, и был богатырем, сразившимся перед началом битвы с татарским великаном Темир-Мурзою. Главнейшие сюжеты былин о прп. Илье следующие: 1. Илья получает богатырскую силу. "Просидев сиднем" долгие годы, парализованный Илья получает "силушку богатырскую" чудесным образом от "калики перехожего" - Божьего странника, фигуры, столь хорошо на Руси известной и столь любимой русским народом. В "Толковом словаре" В.И. Даля "калика" определяется как "паломник, странник, богатырь во смирении, в убожестве, в богоугодных делах. Калика перехожий - странствующий, нищенствующий богатырь". Подвиг странничества (часто соединяющийся с подвигом юродства о Христе) являет собой одно из высших состояний духа христианина, поправшего все искушения и соблазны мира и достигшего совершенства, по слову Господа Иисуса Христа: "Аще хощеши совершен быти, иди, продаждь имение твое, и даждь нищим... и гряди в след Мене" (Мф. 19:21). Черты странничества и юродства о Христе есть и в поведении самого Ильи. У него нет ни постоянного дома, ни хозяйства, он не связывает себя никакими житейскими попечениями и заботами, презирая богатство и славу, отказываясь от чинов и наград. "Странничество, - говорит прп. Иоанн Лествичник, - есть невозвратное оставление всего, что сопротивляется нам в стремлении к благочестию. Странничество есть неведомая премудрость, необnаружимый помысл, путь к Божественному вожделению, обилие любви, отречение от тщеславия, молчание глубины. Странничество есть отлучение от всего, с тем намерением, чтобы сделать мысль свою неразлучною с Богом... Велик и достохвален сей подвиг". Юродивые, обличая лицемерие и фарисейство современников, часто совершали на глазах у людей поступки оскорбительные, выходящие за рамки приличия. Этим они пытались пробудить у своих осуетившихся сограждан ревность о Боге, о защите "оскорбляемых" православных святынь, о подвижнической, благочестивой жизни. Буйство юродивого - это его напоминание нам о страшном определении Божием равнодушному и боязливому христианину: "Знаю твои дела; ты носишь имя, будто жив, но ты мертв. Ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден или горяч! Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих" (Откр. 3:1; 15-16). Юродствует и прп. Илия. В одной из былин, недовольный равнодушием князя к своему богатырскому служению, он уходит из дворца, собирает по всему Киеву "голи кабацкие", сшибает стрелами золоченые маковки киевских церквей и на выручку от них поит "зеленым вином" собранную им по кабакам толпу. В сюжете об исцелении преподобного несомненно присутствует мотив преемственной передачи благодатного дарования - "харизмы". Дар получен для служения "Святой Руси" и народу "святорусскому", для сохранения в стране православной государственности и чистой веры. И если в "Слове о Законе и Благодати" митр. Илариона особенно отчетливо отражено начинающееся осознание православной соборности как народного русского качества, то в былинах об Илье Муромце отражается начавшееся осмысление второго драгоценного качества народа "святорусского" - его державности. Державности, отлившейся в XIX в. в чеканную формулу московского митр. Филарета: "Любите врагов своих, сокрушайте врагов Отечества, гнушайтесь врагами Божиими". То есть осмысление религиозной ответственности каждого за здоровье общества и крепость православной государственности. Не принудительной ответственности "за страх", а добровольного служения "за совесть". 2. Вторым сюжетом, в котором явственно отражена мысль о харизматической преемственности богатырства, является сюжет былины об Илье и Святогоре, которая называется еще "Смерть Святогора". Происхождение образа Святогора очень сложно и вряд ли может быть однозначно определено. Любопытно, однако, что в нем есть черты сходства со святым великомучеником и победоносцем Георгием. Содержание былины следующее: Святогор и Илья находят гроб. Для Ильи гроб велик, а Святогору как раз. Он ложится в гроб, крышка закрывается, и открыть ее Илья не может, как ни старается. Святогор остается в гробу, а силу свою передает Илье. Как только не пытались объяснить появление этого сюжета! Его истоки искали в египетских мифах об Озирисе и даже в повествованиях Талмуда о Моисее и Аароне. В действительности дело гораздо проще и "православнее". В своем послании к Галатам ап. Павел говорит: "Я умер для закона (имеется в виду закон фарисейского иудейства), чтобы жить для Бога. Я сораспялся Христу" (Гал. 2:19). И в другом месте: "Я не желаю хвалиться, разве только крестом Господа нашего Иисуса Христа, которым для меня мир распят, и я для мира" (Гал. 6:14). Эта добровольная смерть, это распятие миру есть содержание и путь монашеского подвига. Такова и "смерть" Святогора. Сам термин "монах" происходит от греческого "монос" - один. Лишь тот настоящий монах, кто преодолел искушения и соблазны мира, отвлекающие человека от исполнения его религиозного долга, и остался один, наедине с Богом - таково святоотеческое толкование монашества. "Когда слышишь о гробах, - говорит св. Макарий Великий, - представляй мысленно не только видимые гробы, потому что гроб и могила для тебя - сердце твое". Заключаясь, как в гробу, в себе самом, оставшись наедине с совестью, этим обличителем и судией грехов наших, монах трезвенно, сосредоточенно и благоговейно рассматривает себя - все ли и нем приведено в соответствие с требованиями Заповедей Божиих? Так он чистит себя по слову Господа: "Блажени чистии сердцем, яко тии Бога узрят" (Мф. 5:8). "Конец нашей подвижнической жизни есть Царствие Божие, а цель - чистота сердца, без которой невозможно достигнуть того конца", - свидетельствует прп. Кассиан Римлянин, св. подвижник V века по Р. X. Не умрешь для мира - не родишься для Бога. Таково безоговорочное мнение всех святых отцов. "Мир есть имя собирательное, обнимающее собою то, что называем страстями, - говорит великий наставник иноков прп. Исаак Сирианин. - И скажу короче: мир есть плотское житие и мудрствование плоти. По тому, что человек похитил себя из этого, познается, что изшел он из мира". Образ и символ этой смерти для мира - монашеский постриг. Не напрасно одежда схимников носит черты погребальных одеяний. "Гроб" Святогора - это постриг в великую схиму, отрешающий человека от мирской жизни в его стремлении к Богу. "Смерть и погубление, которых от нас требует Бог, состоят не в уничтожении существования нашего - они состоят в уничтожении самолюбия. Самолюбие есть та греховная страсть, которая составляется из полноты всех прочих разнообразных страстей". Этим словам прп. Игнатия Брянчанинова, сказанным в XIX в., из глубины столетий (V век по Р. X.) вторит блж. Диадох, еп. Фотики: "Кто себя любит, тот Бога любить не может". Пройдя успешно послушание богатырства, служения Богу и Церкви на поприще мятежной бранной жизни, Святогор заслужил освобождение от суеты, упокоение от страстей в священном безмолвии - бесстрастном предстоянии Богу, ненарушимом заботами земной жизни. Дар своей богатырской силы вместе с обязанностями этого служения он передал Илье. Такова в действительности православная основа сюжетных построений былины о смерти Святогора. Коснувшись в своих рассуждениях вопросов, связанных с монашеством, мы прикоснулись к самому сердцу России, к самым глубоким основам русского миросознания и мироощущения. Многовековое сосредоточенное молчание России, так удивлявшее прытких исследователей, стремившихся мерить ее привычными мерками "просвещенной" и многоречивой Европы, есть благоговейное молитвенное молчание тщательного монаха. Такое молчание прп. Исаак Сирианин назвал "таинством будущего века", ибо происходит оно не от невежества или лени, а от благодатной полноты религиозного чувства, от сосредоточенной ревности в богоугождении, от изумления перед величием Божиим, открывающимся благочестивому взору смиренного подвижника. Это состояние не нуждается в словесном выражении. Оно вообще не передается словами - оно постигается лишь любящим сердцем. 3. Поездка Ильи Муромца в Киев. Илья "стоял заутреню во Муроме, ай к обеденке поспеть хотел он в стольный Киев-град". Исполнить это благочестивое желание ему помешала иноверческая "силушка великая", которой под Черниговом "нагнано-то черным-черно". Расправившись с этой силой и получив от "мужичков да тут черниговских" благоговейное величание: "Ай ты славный богатырь да святорусский", - Илья собрался ехать дальше, но выяснилось, что у "славного креста у Левонидова" сидит Соловей-Разбойник Одихмантьев сын (имеющий легко узнаваемое половецкое происхождение). Победив его и приторочив к стремени, Илья приезжает в Киев, где "ай Владимир-князь" только что "вышел со Божьей церкви". Подивившись мужеству Ильи, он попросил Соловья свистнуть. После того как смертоносные способности Разбойника подтвердились, Илья "во чистом поле срубил ему да буйну голову". Удивительно, как неразрывно-тесно сплелась народная мысль с православным мироощущением. Начиная с побудительной причины подвига и кончая бытовыми деталями, все в былине "оправославлено" и "воцерковлено". Глубоко ошибается тот, кто принимает это за дань традиции, за благочестивую риторику. В риторических излишествах можно заподозрить официальный документ, неизбежно склонный к торжественности. Можно обвинить в этом автора, связанного личными склонностями и привычками. Но укоренившаяся "склонность" народа как соборного автора былин, пронесенная через века, должна именоваться иначе. Искренним, живым и глубоким благочестием проникнуто большинство былин. Это интимное, внутреннее чувство человеческого сердца невозможно подделать. И когда переживает это чувство весь народ, он оставляет неизгладимые следы своих переживаний на всем, к чему прикасается в жизни и творчестве. 4. Илья Муромец и Калий-царь. Этот сюжет еще можно назвать "Ссора Ильи с князем". Князь прогневался на Илью и посадил его в погреб. Былина не сомневается в правомочности княжеского поступка (уже формируется взгляд на божественное происхождение самодержавной власти), но осуждает его неразумность и поспешность, ибо "дело есть немалое. А что посадил Владимир-князь да стольно-киевский старого казака Илью Муромца в тот во погреб холодный" ("казаком" Илья стал в период Смутного времени, так что это свидетельствует о поздней редакции былины). Не дело сажать богатыря в погреб, ибо "он мог бы постоять один за веру, за отечество, за церкви за соборные". Да и нужда в защите не заставила себя долго ждать. "Собака Калин-царь" идет на Киев, желая "Божьи церкви все на дым спустить". Расплакавшись, раскаивается князь, что сгубил Илью: "Некому стоять теперь за веру, за отечество. Некому стоять за церкви ведь за Божий". Но, оказывается, Илья жив - предусмотрительная дочь князя Апракса-королевична велела его в темнице холить и кормить. Илья обиды не помнит и спасает князя от "поганых". Этот сюжет интересен тем, что доказывает существование целого сословия богатырей-верозащитников, широкую распространенность державного богатырского послушания. Когда Илья увидел, что силе поганой конца-краю нет, он решил обратиться за помощью к сотоварищам по служению - к "святорусским богатырям". Он приезжает к ним на заставу и просит помощи. Дальнейшее развитие повествования дает лишнее свидетельство правдолюбия былины, ее ненадуманности. Сперва богатыри помогать князю отказываются. При этом старший из них - Самсон Самойлович, "крестный батюшка" самого Ильи Муромца, мотивирует это так: "У него ведь есте много да князей-бояр, кормит их да поит да и жалует. Ничего нам нет от князя от Владимира". Но обида богатырей держится недолго, и, когда Илья, изнемогая в бою, вновь просит помощи, они, не раздумывая, вступают в битву и плененного "собаку Калина-царя" ведут по совету Ильи в Киев к Владимиру-князю. Показательно проявляющееся в былине уважение к царскому достоинству. Калин-царь хоть и "собака", но все же царь, и потому "Владимир-князь да стольно-киевский, Он берет собаку за белы руки, И садил за столики дубовые, Кормил его яствушкой сахарною, Да поил-то питьицем медвяным". И только выказав уважение, подобающее царскому достоинству поверженного врага, Владимир-князь определяет его себе в вечные данники. 5. Илья и Жидовин. Былина описывает битву Ильи с Великим Жидовином, заканчивающуюся победой русского богатыря. Существуют два достоверных исторических события, которые могли послужить отправной точкой для сюжета. Первое - разгром Святославом Хазарского каганата. Иудейское иго длилось по 965 год, когда хазарская держава пала под ударами дружин русского князя. Учитывая человеконенавистническое содержание учения талмудических религиозных сект, признающего человеческое достоинство лишь за "богоизбранным" пародом и приравнивающего остальную часть человечества к скотам, лишенным бессмертной души, вполне вероятно, что общение с хазарскими "жидовинами" не оставило в русичах никаких приятных воспоминаний. Вторым историческим событием, которое могло повлиять на былину, стал разгром в конце XV века ереси "жидовствующих", носившей, кроме чисто религиозных черт, и черты политического заговора. Не знавшая за пятьсот лет ни одной ереси, Русь была потрясена коварством еретиков, тайно разрушавших устои веры и государства при внешнем лицемерном благочестии. Впрочем, эти события вряд ли могли стать источником сюжета былин. Он явно более раннего происхождения. Борьба с ересью "жидовствующих" могла лишь оказать некоторое влияние на дальнейшее его развитие. Столь же "оправославленными" и укорененными в соборном сознании народа являются и другие сюжеты былин об Илье, например, былина о его бое с Идолищем Поганым. Есть, впрочем, и "секуляризованные" сюжеты, например, бой Ильи с паленицей (богатыршей) или бой Ильи с сыном (не узнавших друг друга). Об исторических прототипах двух других богатырей Киевского цикла - Добрыни Никитича и Алеши Поповича существуют разные мнения. Указывают на летописного Добрыню, дядю кн. Владимира, как на прототип былинного богатыря. Александр, или Олешко Попович, упоминается в русских летописях неоднократно, причем события, связанные с его именем, отстоят одно от другого на 250 лет. "В лето 1000 (от Рождества Христова) прииде Володар с половцы к Киеву, - повествует Никоновская летопись. - И изыде нощью во сретенье им Александр Попович и уби Володаря". В Тверской летописи имя Александра Поповича упоминается в связи с княжескими усобицами 1216 года, а в Суздальской летописи, в рассказе о битве на Калке, сказано: "И Александр Попович ту убит бысть с теми 70 храбрыми". Но нам важны не исторические параллели былинных событий. Важно то, что былины отразили истинно народный взгляд на вероисповедный характер русской национальности и государственности. Мысль о неразделимости понятий "русский" и "православный" стала достоянием народного сознания и нашла свое выражение в действиях былинных богатырей. Помимо Киевского цикла выделяют еще Новгородский цикл, состоящий из былин о Садко и Ваське Буслаеве. Один из возможных исторических прототипов Садко отличался большим благочестием - новгородская летопись за 1167 упоминает об основании человеком по имени Садко Сытинич церкви Бориса и Глеба. Васька Буслаев тоже вполне православен - сюжет одной из былин составляет его паломничество в Иерусалим. Говоря о былинах как о зеркале самосознания народа, нельзя не заметить, что их отвлеченно-философское содержание весьма скудно. И это понятно, ибо народу не свойственно облекать свои взгляды, основанные на живом опыте, в мертвые формы отвлеченного рассуждения. Ход истории и свое место в ней здоровое самосознание народа воспринимает как нечто очевидное, естественно вплетающееся в общее мироощущение. Учитывая это, можно сказать, что былины являются яркими и достоверными свидетельствами добровольного и безоговорочного воцерковлсния русской души. Митрополит Иоанн (Снычев)... смотреть

БЫЛИНЫ

Проблема соотношения С. и Б. получила в литературоведении несколько аспектов освещения: с точки зрения жанровой характеристики памятника, его ритмич. организации, наличия былинных параллелей к С., значения слова Б. в начальной фразе («Начати же ся тъй п<font class="old">ѣ</font>сни по былинамь сего времени, а не по замышленію Бояню!» (С. 1—2).<p class="osn02">Одним из первых указал на сходство стиля С. с «богатырскими повестями» в 1820 Н. Д. Цертелев, отметивший также наличие в С. постоянных эпитетов. Впервые мысль о близости С. эпич. поэзии была сформулирована в «Истории русского народа» <i>Н. А. Полевого</i>. Исследователь считал С. «древнейшим памятником русской поэзии», в котором «находим мы следы других песнопений, но в темных и неясных намеках» (Т. 2. С. 261—262). В рец. на перевод С. <i>А. Ф. Вельтмана</i> (1833) Полевой высказал предположение о том, что специфика жанра С. была обусловлена соединением в нем черт рус. нар. поэзии с эпич. началом норманнских саг.</p><p class="osn02"><i>И. И. Срезневский</i>, придя к выводу о фольклоризме «<i>Задонщины</i>» («поэма, похожая более на былину великорусскую или думу малорусскую, чем на книжный рассказ»), считал естественным предположить устно-поэтич. природу и ее источника — С. По его мнению, в этих памятниках «мы имеем образец особого рода народных поэм исторического содержания», которым, возможно, предшествовали произведения устной поэзии» (Задонщина великого князя... С. 338—344).</p><p class="osn02">Вышедшее в свет в 1866 изд. С. <i>Н. С. Тихонравова</i>, адресованное учащимся, сопровождалось приложением, в котором впервые были собраны и приведены «выдержки из былин, объясняющие отдельные места Слова и в то же время ясно свидетельствующие, как глубоко проникнут был эпическими мотивами народной поэзии автор Слова» (С. 1). Изд. Тихонравова получило высокую оценку <i>Ф. И. Буслаева</i>, который отметил в рец.: «Доселе, следуя Максимовичу, указывали следы поэтического предания времен полка Игорева только в малорусских песнях, и т. о. самое Слово приурочивали исключительно к циклу поэзии южнорусской. Г. Тихонравов старался показать, что</p><p><span class="page">172</span></p><p class="osn03">на поэтическое наследство этого памятника имеет такое же право и поэзия великорусская» (ЖМНП. 1867. Февр. С. 442). Сам Буслаев также неоднократно в своих трудах и рец. приводил былинные параллели к С., доказывающие его родство с былевым эпосом.</p><p class="osn02">Начиная с 60-х XIX в. исследователи, в поисках жанрового определения С., обратились к анализу и комментированию фразы из зачина памятника «начати же ся тъй п<font class="old">ѣ</font>сни по былинамь сего времени, а не по замышленію Бояню» (С. 1—2). Л. Н. Майков считал эти слова «любопытным указанием», свидетельствующим о том, что «былины, как особый род эпоса», существовали уже в XII в. и что «содержание их заимствовалось из событий современности» (О былинах Владимирова цикла. С. 29). Этот взгляд нашел свое развитие в работе <i>Д. Прозоровского</i> «Новый опыт объяснительного изложения Слова о полку Игореве»: по мнению исследователя, выражение «по былинамь сего времени» означает, что С. написано в форме богатырских былин. Такая трактовка, при которой слову Б. приписывается неизвестное древнерус. письменности значение фольклорного эпич. жанра, встретила резкую критику <i>Е. В. Барсова</i>. В 3 т. своего исследования «Слово о полку Игореве как художественный памятник Киевской дружинной Руси» он отметил, что наименование Б. по отношению к богатырским песням искусственно, реальное наименование этого жанра — «старины, старинки». Б. в С. — «то же, что современное <em>быль</em>, ... соответствует греческому πραξις, factum — событие, факт, действительность» (Лексикология. С. 62). Эта интерпретация, закрепившаяся впоследствии в науке, получила развитие, в частности, в исследовании <i>Вс. Ф. Миллера</i>, который считал, что выражение «по былинамь сего времени» обозначает ист. рассказ как противоположность поэтич. вымыслу Бояна, поэтому связывать это название с совр. понятием былина-старина нет оснований (Русская былина... С. 148—149). Вообще Миллер, отстаивающий идею «книжности» С., отмечал, что одним из свойств, свидетельствующих против устно-поэтич. происхождения памятника, является его поучительность. «Такой назидательности чужды наши народные былины», — отмечал ученый (Взгляд. С. 65).</p><p class="osn02">Различие генезиса, а также формы Б. и С. подчеркивал и Барсов: этой проблеме посвящена особая глава «Слово в его отношении к „Словам богатырским“» в его трехтомном монографическом исследовании С. Ученый писал: «Слово есть произведение чисто дружинное. Былина же есть произведение народное». С. написано «по приемам искусственного витийства, с предисловиями, вводными повествованиями, с лирическими рассуждениями и заключениями, былина же свободна в своих очертаниях» (Слово. Т. 1. С. 401—402). С другой стороны, Барсов считал неверным абсолютное отрицание родства былин со С.: «...но как ни различны эти памятники по идее, складу и языку, они, на наш взгляд, все-таки имеют много общих сторон и, исходя от разных национальных слоев, рисуют перед нами более или менее одну и ту же общественную среду» (С. 391). Это родство, по мнению исследователя, обнаруживается во многих общих чертах С. и Б.: в них присутствует идея единства Русской земли (С. 402), понятие Степи, воплощением которой в Б. являются Соловей-разбойник, Идолище Поганое, Лютая Змея, а в С. — Див и Тмутараканский болван (С. 407—408); в Б. и С. встречаются общие эпитеты (сабли острые, раны кровавые), знаком Б. и эпитет «бусый» в значении «черный» (С. 412) и т. д.</p><p><span class="page">173</span></p><p class="osn02">Взгляды, близкие позиции Барсова, высказывал позднее Н. Андреев: отрицая жанровое определение С. как Б. (Б. не изображают княж. усобиц), он отмечал близость С. и Б. в ритмике (ритмичность изложения, подчеркиваемая рефренами), построении эпитетов, в гиперболизации героев («„Слово о полку Игореве“ и народное творчество»).</p><p class="osn02">Положение о родстве С. с севернорус. былевым эпосом в течение ряда лет сосуществовало в литературоведении с противоположным мнением о южнорус. природе памятника: последователи <i>М. А. Максимовича</i> <i>П. А. Кулиш</i>, П. И. Житецкий, Н. Д. Квашнин-Самарин, Ю. Тиховский и др. утверждали связь С. с укр. думами. Против сближения С. только с «малорусской поэзией», вошедшего в учебники Галахова, Караулова, В. Стоюнина, выступил в 1879 <i>А. Смирнов</i>, заметивший, что «в великорусских былинах, песнях, причитаниях и пословицах замечается сходство со Словом нисколько не меньшее, какое подмечено было относительно малорусской поэзии» (О Слове. II. С. 190). В 5-й главе этой работы собран обширный материал, иллюстрирующий родство С. с «севернорусской народной поэзией» (С. 189—247).</p><p class="osn02">Исследовавший ритмич. структуру С. <i>Ф. Е. Корш</i> пришел к заключению о том, что при всей близости ритма С. былинному неверным было бы утверждать, что С. «состояло сплошь из былинных стихов». Стихосложение С., по мнению Корша, роднит его с великорус. былинами и малорус. думами одновременно (Слово о полку Игореве. С. IX). Поэтому перевод С., построенный по принципам былинного стиха, которым сопровождается работа Корша, исследователь назвал «черновым вариантом».</p><p class="osn02">В 1923 вышло в свет большое специальное исследование <i>М. А. Яковлева</i> «Слово о полку Игореве и былинный эпос», в котором автор, кратко изложив историю вопроса, попытался проследить и обосновать «взаимоотношения Слова с былинным эпосом и главным образом со стороны композиционных приемов творчества». Такая однородность, по мнению исследователя, обнаруживается в следующих общих чертах С. и Б.: 1) двойной зачин; 2) прием тавтологии и распространенной паллилогии («пълку Игорев<font class="old">ѣ</font>, Игоря Святъславлича»); 3) прием ретардации и композиционного замедления (рефрены, тройные обращения, повторы) и др.</p><p class="osn02">Самым значительным исследованием, обосновывающим принадлежность С. былинному жанру, стала докт. дис. <i>А. И. Никифорова</i> «Слово о полку Игореве — былина XII века», обобщившая его работы разных лет. На основе анализа ритмики памятника, системы его эпитетов и образов, особенностей языка, а также лит. связей ученый пришел к заключению, что С. «есть не что иное, как самая настоящая былина XII века» (Проблема ритмики.... С. 216). Это убеждение исследователя нашло отражение и в его поэтич. переложении С., которое он сделал в 1938 «в былинном стихе» (Слово о полку Игореве. С. 11—16).</p><p class="osnmal02"><i>Лит.: Цертелев Н. Д.</i> 1) Взгляд на русские сказки и песни и повесть в духе старинных русских стихотворений. СПб., 1820. С. 4, примеч. 2; 2) О произведениях древней русской поэзии // СО. 1820. № 30. Ч. 63. С. 149—152; <i>Полевой Н. А.</i> 1) История русского народа. М., 1830. Т. 2. С. 261—264; Т. 3. С. 108, 109, 112, 389—403; 2) Рец. на кн.: <i>Вельтман А. Ф.</i> «Песнь ополчению Игоря Святославича, князя Новгород-Северского». М., 1833 // Моск. телеграф. 1833. Ч. 50. № 7. С. 419; <i>Срезневский И. И.</i> Задонщина великого князя господина Дмитрия Ивановича и брата его Владимира Ондреевича // ИпоРЯС. СПб., 1858. Т. 6, вып. 6. Стб. 338, 340—344; <i>Буслаев Ф. И.</i> 1) Русская поэзия XI и начала XII века // Летописи рус. лит-ры и древности, издаваемые Ник. Тихонравовым. М., 1859. Т. 1. С. 3—31; 2) Исторические очерки русской народной</p><p><span class="page">174</span></p><p class="osnmal03">словесности и искусства. СПб., 1861. Т. 1. С. 5, 8, 18, 35, 40, 44, 53, 420—421; 3) Рец. на кн.: <i>Тихонравов Н. С.</i> Слово о полку Игореве: Изд. для учащихся. М., 1866 // ЖМНП. 1867. Февр. С. 441—455; 4) Отзыв о сочинении В. В. Стасова «Происхождение русских былин» // Отчет о 12-м присуждении наград гр. Уварова, 25 сент. 1869 г. СПб., 1870. С. 26, 34, 67—68, 75—76, 78—79, 82; <i>Майков Л. Н.</i> О былинах Владимирова цикла. СПб., 1863. С. 28—29; <i>Тихонравов.</i> Слово. С. 1, 28, 30—32, 35—42, 45—49; <i>Квашнин-Самарин Н. Д.</i> Русские былины в историко-географическом отношении // Беседа. 1871. Кн. 5. С. 242—244; <i>Колосов М.</i> Новые данные былевого творчества Северного края: Онежские былины, записанные А. Ф. Гильфердингом // ФЗ. 1874. Вып. 2. С. 15—17; <i>Миллер О.</i> Великорусские былины и малорусские думы // Тр. III Археол. съезда. Киев, 1876. С. 1, 13, 15; <i>Jagič V.</i> Gradja za slovinsku narodnu poeziju // VI Rad jugoslav. Akademije znanosti i umjetnosti. 1876. Т. 37. С. 102; <i>Вяземский П. П.</i> Слово о полку Игореве: Исследование о вариантах. СПб., 1877. С. 29—30; <i>Миллер Вс. Ф.</i> 1) Взгляд. С. 61—68; 2) Русская былина, ее слагатели и исполнители // Рус. мысль. 1895. Сент. С. 148—149; <i>Барсов Е. В.</i> 1) Критические заметки об историческом и художественном значении Слова о полку Игореве // ВЕ. 1878. Кн 10. С. 767—812; Кн. 11. С. 346—385; 2) Слово. Т. 1. С. 391—426; Т. 2. С. 3—7; 3) Лексикология. С. 62—63; 4) Слово о полку Игореве как историческая повесть и героическая песня. М., 1904; <i>Смирнов.</i> О Слове. II. С. 189—247; <i>Жданов И. Н.</i> К литературной истории русской былевой поэзии. Киев, 1881; <i>Прозоровский Д.</i> Новый опыт объяснительного изложения Слова о полку Игореве. СПб., 1882; <i>Дашкевич Н. П.</i> К вопросу о происхождении русских былин // КУИ. 1883. Март. С. 155—181; Май. С. 256; <i>Корш Ф. Е.</i> 1) О русском народном стихосложении // ИОРЯС. 1896. Т. 1, кн. 1. С. 1—45; 2) Слово о полку Игореве // Исследования по рус. яз. СПб., 1909. Т. 2, вып. 6. С. V—XI, 1—29; <i>Владимиров П. В.</i> Древняя русская литература Киевского периода XI—XIII веков. Киев, 1900. С. 329—340; <i>Леонардов Д. С.</i> Полоцкий князь Всеслав и его время // Полоцко-Витебская старина. Витебск, 1912. Вып. 2. С. 121—216; 1916. Вып. 3. С. 87—180; <i>Шахматов А. А.</i> Федор Евгеньевич Корш: Некролог // Изв. имп. АН. 1915. № 5. С. 385—387; <i>Яковлев М. А.</i> Слово о полку Игореве и былинный эпос: Их связь со стороны композиционных приемов творчества. Пг., 1923. С. 3—47; <i>Ляцкий Е. А.</i> 1) Историческая песня и былина: к вопросу о терминологии и опрощении сюжетов // Slavia. Praha, 1934. Roč. 13. Seš. 2—3. S. 328—344; 2) Звукопись в стиховом тексте «Слова о полку Игореве» // Ibid. 1938. Roč. 16. Seš. 1. S. 50—78; <i>Дабрынін М.</i> Вялікі помнік сусветнага мастацтва... // Слова об палку Ігаравым. Минск, 1938. С. 5—13; <i>Андреев Н.</i> «Слово о полку Игореве» и народное творчество // Нар. творчество. 1938. № 5. С. 5—10; <i>Чичеров В.</i> Слово о полку Игореве // Мол. гвардия. 1938. № 7. С. 169—172; <i>Никифоров А. И.</i> 1) Слово о полку Игореве // Нар. творчество. 1938. № 5. С. 11—16; 2) Проблема ритмики «Слова о полку Игореве» // Учен. зап. ЛГПИ им. М. Н. Покровского. Т. 4. Л., 1940. Ф-т яз. и лит-ры. Вып. 2. С. 214—250; 3) «Слово о полку Игореве» — былина XII века: Дис. д-ра филол. наук. Л., 1940. Т. 1—4 (машинопись); 4) «Слово о полку Игореве» — былина XII века: Тез. докт. дис. 1941; <i>Еремин И. П.</i> «Слово о полку Игореве» в советском литературоведении // ТОДРЛ. 1948. Т. 6. С. 18—19, 21—22; <i>Головенченко —1955.</i> С. 372—377; <i>Рыбаков Б. А.</i> Исторический взгляд на русские былины // История СССР. 1961. № 5. С. 141—166; № 6. С. 80—96; <i>Натанов Н.</i> В поисках Бояна // Знание — сила. 1963. № 3. С. 42—45; <i>Скосырев П.</i> У истоков нашей традиции // Дружба народов. 1963. № 11. С. 266—273; <i>Адрианова-Перетц В. П.</i> Фразеология и лексика «Слова о полку Игореве» // «Слово» и памятники. С. 27; <i>Азбелев С. Н.</i> 1) Фольклоризм «Задонщины» и «Слово о полку Игореве» // Лит-ра Древней Руси: Сб. трудов. М., 1981. С. 46—57; 2) Народный эпос и история: К изучению национального своеобразия // РЛ. 1983. № 2. С. 104—117; <i>Мещерский Н. А.</i> Об отражении в русском героическом эпосе исторического прошлого и жизни народа // РЛ. 1984. № 2. С. 116—123; <i>Тищенко В. И.</i> Загадки «темных мест» в «Слове о полку Игореве» // РР. 1985. № 9. С. 119—124; <i>Виноградова В. Л.</i> Слово в «Слове»: Из истории лексики «Слова о полку Игореве» // Альм. библиофила. М., 1986. Вып. 21. С. 152—161; <i>Сподина В. И.</i> Некоторые историко-культурные параллели «Слова о полку Игореве» и былин // Черниг. обл. конф. — 1986. С. 258—259.</p><p class="podpis">Т. Р. Руди</p>... смотреть

БЫЛИНЫ

    БЫЛИНЫ — народно-эпические песни героического или историко-бытового содержания. Термин «былина» не народного происхождения, а введен в научный обор... смотреть

БЫЛИНЫ

БЫЛИ´НЫ, или ста´рины, — жанр русского народного эпоса, песни-сказания о богатырях, народных героях и исторических событиях Древней Руси. Б. принадлеж... смотреть

БЫЛИНЫ

как исторический источник - устные эпич. песни рус. народа о своем прошлом, отразившие в художеств, образах ист. действительность преим. 11-17 вв., взг... смотреть

БЫЛИНЫ

БЫЛИ́НЫ, героические песни эпического характера, жанр русского фольклора. В научной литературе первоначально именовались поэмами и сказками богатырскими; термин «Б.» ввел в 40‑х гг. XIX в. И. П. Сахаров. Возникнув как выражение исторического сознания русского народа IX-XIII вв., а в процессе бытования впитав и события позднейшего времени, Б. отразили историческую действительность в образах, жизненная основа которых обогащена фантастическим вымыслом. Б. присущ песенно-эпический способ воспроизведения реальности, роднящий их с эпосом других народов. Творцы Б. создали и закрепили в народном сознании высокопоэтичные, обладающие исключительной масштабностью образы богатырей, воплотившие народные идеалы силы, мужества, справедливости, любви к родной земле. Таковы богатыри-воины Илья Муромец (с именем которого связано наиболее число Б.), Добрыня Никитич и Алеша Попович, богатырь-пахарь Микула Селянинович, великан Святогор, купец-гусляр Садко, буян Васька Буслаев и ряд других персонажей. Мир Б. - реальная русская земля, но ее изображению сопутствуют фантастические картины: богатыри борются с чудовищами, одолевают полчища врагов и совершают другие подвиги, превышающие силы человека. Своеобразие вымысла в Б. (по сравнению со сказкой) - следствие переосмысления давних мифологических традиций фольклора применительно к целевой установке героического песнопения, говорящего о событиях исторической жизни Руси. На этой основе возникла т. н. циклизация Б. - объединение их сюжетов вокруг Киева и киевского князя Владимира Красное Солнышко - соответственно тому, как в самих Б. объединение земель вокруг Киева рассматривается в качестве залога могущества Руси.<p class="tab">Связи Б. с исторической действительностью легли в основу трудов исторической школы в фольклористике. В советской науке существуют две главные точки зрения на характер этих связей. Согласно первому взгляду (В. Я. Пропп), Б. рассматриваются как воплощение многовековых народных идеалов социальной справедливости, подлинного героизма и пр., без прямой их обусловленности событиями какой-либо одной эпохи (ср. Исторические песни). Согласно другой точке зрения (Б. А. Рыбаков), Б. представляют собой отклик на конкретные события и деяния реальных лиц, живших в эпоху Киевской Руси. Можно считать установленным факт многослойности Б. - соединение в них идейных и образно-тематических примет разных эпох и мест. Путем исследования традиционных основ текста устанавливается, что образы Добрыни, Сухмана, Данилы Ловчанина, Чурилы, Соловья Будимировича составляют неотделимую часть таких Б., которые несут в себе идеи, важные для исторического бытия Киевского государства (IX - середины XII вв.). Образы Ильи Муромца и Алеши Поповича родились в Северо-Восточной Руси (Муром, Ростов); по историческим реалиям в них опознается эпоха середины XII-XIII вв. Б. о Микуле, Садко, Ваське Буслаеве - новгородского происхождения.</p><p class="tab">Назначению Б. как героического песнопения отвечает торжественно-патетическая экспрессия, особое единство тематических мотивов и композиционных форм, а также характерный тип общих мест. Б. отличаются богатством орнаментальных приемов в запеве, зачинах, стилистических повторах. Постоянно используется гипербола. Наблюдается общая поэтизация бытовых примет и использование ретардации, что придает повествованию спокойно-величавый характер. Своеобразие ритмико-мелодической организации Б. дало жизнь особому понятию - былинный стих.</p><p class="tab">На протяжении столетий Б. передавались изустно. Одаренные певцы-сказители, перерабатывая и контаминируя старинные тексты, создавали новые варианты. В 60-80‑х гг. XVIII в. был составлен первый сборник Б., имеющий научное значение (Кирша Данилов, Древние российские стихотворения, опубликованы 1804; новое издание 1977). Собирателями Б. в XIX-XX вв. были П. В. Киреевский, П. Н. Рыбников, А. Ф. Гильфердинг, А. В. Марков, А. Д. Григорьев, Н. Е. Ончуков и др. Наибольшие былинные богатства обнаружены в районах русского Севера. К середине XX в. Б. почти исчезают из устного репертуара и продолжают свою жизнь лишь в книге. Мотивы Б. преломились в творчестве ряда русских писателей (А. К. Толстой), художников (В. М. Васнецов, И. Е. Репин), композиторов (Н. А. Римский-Корсаков).</p><p class="tab">Издания:</p><p class="tab">Былины Севера. Записи А. М. Астаховой, т. 1-2, М.-Л. 1938 - 1951;</p><p class="tab">Пропп В. Я. и Путилов Б. Н., Былины, т. 1-2, М. 1958.</p><p class="tab">также издания циклов былин в серии «Литературные памятники»</p><p class="tab">Литература:</p><p class="tab">Пропп В. Я., Рус. героич. эпос, М., 1958;</p><p class="tab">Рыбаков Б. А., Др. Русь. Сказания. Былины. Летописи, М., 1963;</p><p class="tab">Астахова А. М., Былины. Итоги и проблемы изучения, М.-Л., 1966;</p><p class="tab">Юдин Ю. И., Героич. былины. (Поэтич. искусство), М., 1975;</p><p class="tab">Аникин В. П., Теоретич. проблемы историзма былин в науке сов. времени, в. 1-3, М., 1978 - 1980;</p><p class="tab">Азбелев С. Н., Историзм былин и специфика фольклора, Л., 1982.</p><p class="tab">В. П. Аникин.</p>... смотреть

БЫЛИНЫ

- жанр нар. песенного эпоса: поэтич. сказания о подвигах и приключениях эпич. героев, преимущ. богатырей. Б. - термин книжного происхождения, в среде живых хранителей эпоса (сказителей) ему соответствуют термины старина, старинка. Б. характеризуются значит. объемом (как правило, неск. сотен стихов), достигаемым за счет развернутого сюжета и обстоят. повествования, изобилующего описат. подробностями; строгой, основ. на устойчивых правилах композиц. структурой; специфич. эпич. стилем - с традиц. системой описаний, характеристик, изображений, базирующейся на богато разработ. и строго выдерживаемой формульности; традиц. набором персонажей (героев, их противников, окружения), традиц. фондом сюжетных тем и мотивов, своей муз. структурой и особ. исполнением. В содержании Б. господствует вымышленное, фантастич. начало, но оно трактуется как достоверное, реальное, все события отнесены к эпич. временам, к-рым приданы черты реальности ("стольный Киев" во главе с князем Владимиром, "Великий Новгород", татарское нашествие, социальные конфликты и т. д.). Осн. корпус Б. сложился в эпоху средневековья на основе переработки и переосмысления архаич. эпич. наследия и мифологии и обогащения их истор. опытом народа. С угасанием эпич. творчества Б. перешли в область живого фольклорного наследия, их хранителями стало преимущ. крестьянство на Рус. Севере, где вплоть до сер. 20 в. поддерживались традиции сказительства. Частично Б. сохранялись в Сибири, в Поволжье. Особую разновидность Б. составили былины-песни у казаков Дона, Терека, Урала, Нижней Волги.... смотреть

БЫЛИНЫ

(быль) — рассказ о том, что происходило в старые времена, русские народные эпические песни - сказания. По содержанию былины подразделя-ются на героические, персонажи которых совершают подвиги во имя интересов Русской земли (былины ки-евского цикла об Илье Муромце, Добрыне Никитиче и Алеше Поповиче); сказочно-героические, в которых используются сказочные мотивы: змееборство, вол-шебный конь, былинные чудовища («Глеб Володьевич», «Михайло Потыка», «Иван Годинович», «Свято-гор, его жена и Илья Муромец» и др.); былины новеллистического содержания, в которых отсутствуют героические и волшебносказочные мотивы («Соловей Будимирович», «Чурила и князь», «Дюк Степанович» и др.); песни-былины сатирического или шуточного характера (скоморошины), к которым примыкают пародии и небылицы («Старина о большом быке», «Чури-лья-игуменья», «Старец Игренище» и др.). Былины новгородского цикла о Василии Буслаеве и о Садко изображали жизнь «новгородской вольницы». Возникнув как выражение исторического сознания русского народа IX–XIII вв., впитав также события позднейшего времени, былины отразили историческую действительность в образах, жизненная основа которых обогащена фантастическим вымыслом. Былинам присущ песенно-эпический способ воспроизведения реальности, роднящий их с эпосом других народов. Творцы былин создали и закрепили в народном сознании высокоэпичные образы богатырей, вопло-тившие народные идеалы силы, мужества, справедливости.... смотреть

БЫЛИНЫ

жанр русской народной эпической поэзии. Первые записи сделаны в 18 в., последние – во второй пол. 20 в. Термин «былина» введен собирателем и исследователем фольклора И. П. Сахаровым, который взял слово из «Слова о полку Игореве», где оно употреблено в значении «реальное событие». Народное название – стaрина, стАринка. В основе сюжетов большинства былин лежит повествование о подвигах богатырей: сражениях с врагом, путешествиях в дальние страны или на тот свет и т. п., цель которых – проявить удаль молодецкую. Противниками богатырей выступают чудовища (Соловей-разбойник, Змей, Тугарин Змеевич, Калин царь) или вражеское войско, которое богатырь побеждает сам. Однако в ряде случаев противником героя могут стать и князь Владимир, и жители родного города, и собственная жена. Богатырь таким образом демонстрирует свою мощь и удаль в противостоянии любой равновеликой силе. В былинах о Садко исключительность героя проявляется в его искусстве играть на гуслях, а впоследствии в несметном богатстве. События, описываемые в былине, относятся к особому, эпическому времени, все происходящее в них воспринимается носителями как реальные события, возможные в то время, но невозможные в современности. Былины исполнялись профессиональными сказителями, обычно речитативом.... смотреть

БЫЛИНЫ

БЫЛИНЫ (старины), русские народные эпические песни-сказания; родственны героическому эпосу других народов; повествуют преимущественно о богатырях. Возникли как выражение исторического сознания русского народа 9 - 13 вв., в процессе бытования впитали события позднейшего времени. Отразили нравственные и социальные идеалы народа: удаль, справедливость, любовь к родной земле. Для исполнения северных былин характерны сольное одноголосие, короткие речитативные напевы. Многоголосные южные былины с протяженными напевами песенного склада бытуют большей частью у донских казаков. <br>... смотреть

БЫЛИНЫ

(старины), русские народные эпические песни-сказания; родственны героическому эпосу других народов; повествуют преимущественно о богатырях. Возникли как выражение исторического сознания русского народа 9 - 13 вв., в процессе бытования впитали события позднейшего времени. Отразили нравственные и социальные идеалы народа: удаль, справедливость, любовь к родной земле. Для исполнения северных былин характерны сольное одноголосие, короткие речитативные напевы. Многоголосные южные былины с протяженными напевами песенного склада бытуют большей частью у донских казаков.... смотреть

БЫЛИНЫ

БЫЛИНЫ (старины) - русские народные эпические песни-сказания. Возникли как выражение исторического сознания русского народа 9-13 вв., в процессе бытования впитали события позднейшего времени. Повествуют преимущественно о богатырях - защитниках родины; отразили нравственные и социальные идеалы народа. Северные былины исполняются одноголосно, обычно на короткие напевы декламационно-повествовательного склада, южные былины хоровые, по музыке родственны широкораспевным донским песням.<br>... смотреть

БЫЛИНЫ

- (старины) - русские народные эпические песни-сказания. Возникли каквыражение исторического сознания русского народа 9-13 вв., в процессебытования впитали события позднейшего времени. Повествуют преимущественноо богатырях - защитниках родины; отразили нравственные и социальные идеалынарода. Северные былины исполняются одноголосно, обычно на короткие напевыдекламационно-повествовательного склада, южные былины хоровые, по музыкеродственны широкораспевным донским песням.... смотреть

БЫЛИНЫ

корень - БЫЛИН; окончание - Ы; Основа слова: БЫЛИНВычисленный способ образования слова: Бессуфиксальный или другой∩ - БЫЛИН; ⏰ - Ы; Слово Былины содерж... смотреть

БЫЛИНЫ ВОЕННЫЕ

нар. эпич. песни-сказания Др. Руси (11-16 вв.), в к-рых нашла отражение героич. борьба рус. народа с иноземными поработителями. Преимущественно воспева... смотреть

БЫЛИНЫ (СТАРИНЫ)

БЫЛИНЫ (старины), русские народные эпические песни-сказания. Возникли как выражение исторического сознания русского народа 9-13 вв., в процессе бытования впитали события позднейшего времени. Повествуют преимущественно о богатырях - защитниках родины; отразили нравственные и социальные идеалы народа. Северные былины исполняются одноголосно, обычно на короткие напевы декламационно-повествовательного склада, южные былины хоровые, по музыке родственны широкораспевным донским песням.... смотреть

БЫЛИНЫ (СТАРИНЫ)

БЫЛИНЫ (старины) , русские народные эпические песни-сказания. Возникли как выражение исторического сознания русского народа 9-13 вв., в процессе бытования впитали события позднейшего времени. Повествуют преимущественно о богатырях - защитниках родины; отразили нравственные и социальные идеалы народа. Северные былины исполняются одноголосно, обычно на короткие напевы декламационно-повествовательного склада, южные былины хоровые, по музыке родственны широкораспевным донским песням.... смотреть

T: 164