Смотреть больше слов в «Современном энциклопедическом словаре»
см. Гретем.
грэм сущ., кол-во синонимов: 2 • греэм (4) • грэхем (3) Словарь синонимов ASIS.В.Н. Тришин.2013. . Синонимы: греэм, грэхем
Грэм — см. Гретем.
ГРЭМ (Graham) Билли (р. 1918) — амер. евангелист-проповедник. Окончил богословский колледж в Кливленде и Флоридский библейский ин-т (1940); в 1938 ... смотреть
- (Грэхем) (Graham) Томас (1805-69) - английский химик, один изоснователей коллоидной химии, иностранный член-корреспондент ПетербургскойАН (1866). Исследовал диффузию газов. Установил (1846-49) наличиевнутреннего трения в газах. Предложил (1861) понятие ""коллоиды"". Обнаружил(1861) явления диализа и осмоса и ввел в науку эти термины.... смотреть
ГРЭМ (Graham) Томас (1805-69), английский химик, ставший известным благодаря сформулированному им правилу (ЗАКОНУ ГРЭМА). Ему принадлежит и открытие яв... смотреть
ГРЭМ (Грэхем) (Graham) Томас (1805-69) - английский химик, один из основателей коллоидной химии, иностранный член-корреспондент Петербургской АН (1866). Исследовал диффузию газов. Установил (1846-49) наличие внутреннего трения в газах. Предложил (1861) понятие "коллоиды". Обнаружил (1861) явления диализа и осмоса и ввел в науку эти термины.<br>... смотреть
1904–1991) Хотя Грэм Грин и написал, пожалуй, самые блестящие художественные произведения на тему о разведке и шпионаже — «Наш человек в Гаване» и «Тихий американец», — его собственный разведывательный опыт не очень велик. Но это не помешало ему с удивительной чуткостью уловить саму суть и особенности разведывательной работы и создать книги, которые вполне могут стать пособием для начинающего разведчика (другое дело, как и в каких целях использовать эти пособия). Его романы настолько близки ко всему пережитому им, что нельзя не согласиться с мнением классика литературы Габриеля Гарсиа Маркеса, сказавшего: «Я не знаю ни одного писателя, кроме Грэма Грина, представление о котором, составленное только на основании его книг, так бы отвечало его реальному облику». Поэтому чтобы понять Грэма Грина и получить представление о работе, которую он выполнял, будучи разведчиком, надо читать и анализировать его книги с небольшой поправкой на авторскую фантазию. Генри Грэм Грин родился 2 октября 1904 года в городке Берхэмстеде в графстве Хартфордшир, недалеко от Лондона Его отец был директором привилегированной мужской школы, основанной в XVI веке, мать — двоюродной сестрой знаменитого романиста Роберта Луиса Стивенсона, автора «Острова сокровищ». В 1922 году Грин поступил в Бэйллиол, один из лучших колледжей Оксфордского университета. Недавно закончившаяся мировая война и революция в России рождали немало вопросов в умах студентов о правильности пути, которым идет человечество. Искал этот путь и Грин. В девятнадцать лет он стал кандидатом в члены Коммунистической партии. Это обстоятельство сыграло с ним в последствии злую шутку — однажды его не впустили в США. Он попал в «черный список», ФБР завело на него досье, и каждый раз для въезда в страну ему требовалось специальное разрешение, а в визу вносилось особое обозначение, определяющее «неблагонадежность» владельца. Так продолжалось до эпохи Кеннеди. Но в компартии Грин пробыл недолго, вскоре вышел из нее. У него появилось другое увлечение — католицизм, которому он оставался верен долгие годы, хотя никогда не был религиозным фанатиком и довольно критически относился к обрядам и духовенству. После окончания университета Грин пытался работать в различных компаниях, но безуспешно. В 1926 году он, наконец, нашел свое призвание: стал журналистом и помощником редактора газеты «Таймс». К этому же периоду относятся его первые успешные литературные опыты. Литературный успех позволил ему оставить постоянную работу в редакции, и с 1930 года он стал профессиональным писателем. Он начал писать и сценарии, а в 1935–1939 годах был постоянным кинокритиком журнала «Спектейтор». Смолоду Грин любил путешествовать, и жизнь зачастую приводила его в «горячие точки», где он черпал материал для своих книг. Он совершил длительную поездку в Африку, прошел пешком сотни миль по территории Сьерра-Леоне и Либерии. Позже, в 1938 году он путешествовал по Мексике, собирая материалы для документальной книги о религиозных преследованиях, побывал в Панаме. Но вот наступил 1939 год. С началом Второй мировой войны Грина призвали на военную службу, и он стал сотрудником британской разведки. Несмотря на романтичность самого названия «разведка», эта служба оказалась весьма обыденной и однообразной. Бесконечные, довольно скучные, бумаги, отчеты, доклады. Вот что сам Грин писал по этому поводу: «После войны я хотел написать роман о шпионаже без свойственного этому жанру насилия, которое, несмотря на Джеймса Бонда, не было свойственно британской разведке. Я хотел показать разведку без романтики, как образ жизни, при котором люди каждый день ходят на службу и зарабатывают пенсию, ничем практически не отличаясь от других служащих — банковских клерков, например. Все буднично, безопасно, и у каждого есть куда более важная личная жизнь. За годы, что я прослужил в разведке, мне редко приходилось сталкиваться с сенсацией или мелодрамой». В конце 1941 года скучная жизнь в центральном аппарате британской разведки закончилась. Грин получил новое назначение, на этот раз на «передний край», которым оказался хорошо известный ему Фритаун. Видимо, в том, что его направили именно туда, сыграл свою роль опыт, приобретенный Грином в Африке, а может быть, и его личное желание. Об этой командировке он не без юмора писал: «Поездка была деловая — государственная служба трудноописуемого характера». 9 декабря 1941 года на грузовом дизельном судне Грин отбыл из Ливерпуля. В уютных одноместных каютах разместилось всего двенадцать пассажиров, в том числе и довольно странных Вот один из них: «Загадочный иностранец, очень слабо владеющий английским… голландец… Голландец оказался поляком, который родился в Грузии, сражался в русской армии, он мусульманин…» Перед выходом в Атлантику Грин решил, что «неплохо бы исповедаться… Спокойный милый молодой священник называл меня „Сын мой“… Правда, мне показалось, что он с ненужным любопытством осведомился о конвое, в составе которого мы идем» (дело происходило в Белфасте, находящемся в Ирландии, где многие сочувствовали Гитлеру). После выхода в море пассажиры «добровольно» согласились нести вахту по наблюдению за подводными лодками и самолетами и у зенитных пулеметов. Тем, кто следил за подводными лодками, пришлось нести вахту на капитанском мостике, но они так напились, что капитан отказался пустить их на него еще раз… В целом же морской переход прошел без происшествий, и в первых числах января 1942 года офицер разведки Великобритании Грэм Грин прибыл в до боли знакомый ему Фритаун. «Чувство необычного, поэзии и восторга, охватывает тебя, когда возвращаешься сюда через столько лет… даже сладковатый жаркий запах земли… он всегда будет со мной, этот запах Африки, и Африка навсегда останется Африкой… нетронутым, нехоженым материком в форме человеческого сердца». Вот с такими поэтическими чувствами Грин начал свою разведывательную работу. Для того чтобы точно установить, чем занимался Грин во Фритауне, надо переворошить всю входящую и исходящую почту британской разведки за 1942 год в поисках редких писем и телеграмм, которыми он обменивался со своей главной квартирой. Но доступа туда у нас нет, и к тому же мы вряд ли обнаружим что-либо интересное. Поэтому попытаемся создать мозаику из высказываний самого Грэма Грина, разбросанных по его многочисленным сочинениям. Итак, предоставляем ему слово: «В 1942 году я жил в окрестностях Фритауна, в доме на болоте, которое туземцы использовали как уборную, чем плодили бесчисленных мух. (Однажды, закрыв окна своей комнаты, я за две минуты убил полтораста штук.) Я направил министру колоний требование построить для туземцев уборную, на что он ответил мне, что подобное требование должно пройти соответствующие инстанции, но так как в данном случае никаких инстанций не было, мне пришлось напомнить ему о замечании на этот счет мистера Черчилля. Я получил свою уборную и мог пометить в официальных документах, что [там] начертано и мое имя… …были конфликты между людьми в тени одного гигантского конфликта: когда, например, я работал один в Сьерра-Леоне, а мой шеф, живший за тысячу миль от Фритауна, в Лагосе, не платил мне какое-то время жалование или когда я с горечью наблюдал за тем, как начальника полиции во Фритауне, одолевшего двадцать лет тяжелейшей службы и черную лихорадку, сводит с ума наглый щенок из МИ-5… …Мелодрамы же трагически не хватало — была, правда, одна отчаянная попытка уговорить моряков задержать, пока не поздно, португальский лайнер, прошедший территориальные воды, и арестовать швейцарца, заподозренного в шпионаже, но мне в этом славном деле досталась всего лишь роль курьера». Примерно то же он описывает и в другом месте. «После трех месяцев обучения в Лагосе я очутился во Фритауне, в офисе, где четыре месяца был сам себе хозяином и подчиненным (потом у меня появился секретарь). В Лагосе я целыми днями только и делал, что зашифровывал и расшифровывал документы, а по вечерам отправлялся к приятелю в полицейский участок, где мы с ним в виде развлечения охотились на тараканов, записывая на стене очки: одно за каждого убитого и половину за смытого в унитаз… …Во Фритауне в шесть утра я вставал и завтракал… В семь я садился в маленький „моррис“ и отправлялся… за телеграммами в полицейский участок, служивший мне „крышей“. Телеграммы были закодированы шифром, не известным полиции. Вернувшись домой, я расшифровывал телеграммы и отвечал на них со всей добросовестностью, на которую был способен, писал свои донесения и переписывал чужие, если их трудно было читать. К ленчу я успевал сделать все дела». Грину приходилось много путешествовать по стране по делу и без особого дела. По этому поводу он пишет: «Из-за этих поездок у меня возникли денежные неприятности, но не те, какие можно предположить. Дело в том, что при возвращении во Фритаун я получал некую сумму из расчета пять шиллингов в день, якобы составлявших разницу в ценах между едой, купленной на рынке, и консервами… Однажды я получил суровую закодированную телеграмму из Лондона, где разъяснялось, что путешествующий чиновник моего ранга должен требовать три гинеи в день, полагающиеся на гостиницу. „Примите нужные меры и доложите“. Я с готовностью подчинился. Открыв в кабинете сейф, я достал оттуда сорок фунтов, положил себе в карман и послал закодированную телеграмму в Лондон: „Меры приняты“… …У меня были очень напряженные отношения с моим начальником, хотя он находился в Лагосе за две тысячи миль от Фритауна. Мы невзлюбили друг друга с первого взгляда. Он был профессионалом, а я любителем. Сарказм проникал в мои донесения и даже телеграммы. Сейчас мне жаль этого несчастного человека, которому в самом конце своей службы пришлось иметь дело с писателем. Позднее мне рассказали, что мешок с фритаунской почтой по нескольку дней лежал у него на столе нераспечатанным: он боялся заглянуть внутрь. Однажды он попытался приструнить меня, задержав мое жалование, которое ему полагалось высылать раз в месяц из Лагоса. Но мне дал взаймы начальник полиции, и его операция провалилась. В конце концов мы перешли к открытой войне: у меня была назначена встреча на либерийской границе, а он телеграммой запретил мне уезжать из Фритауна, потому что туда должно было прибыть португальское судно. Все португальские суда, следовавшие из Анголы, полагалось обыскивать. Но меня это не касалось, такие дела находились в ведении начальника полиции, представлявшего МИ-5. После недолгой внутренней борьбы я подчинился… и подал в отставку. Отставка принята не была. Я отслужил еще полгода, но уже не подчиняясь Лагосу… …После Фритауна (и безуспешной попытки наладить агентуру в вишистских колониях) мои шефы из разведки направили меня в отдел к Киму Филби, занимавшемуся контршпионажем на Пиренейском полуострове. Я отвечал у него за Португалию. Там офицеры абвера, которые еще не были перевербованы нашей разведкой, были заняты в основном составлением и пересылкой в Германию насквозь ложных донесений, основанных на информации несуществующих агентов. Это была прибыльная игра (шифровальная ставка, плюс расходы, плюс премии) и к тому же безопасная. Удача отвернулась от немецкого командования, и невозможно было не восхититься тем, как в атмосфере поражения меняются понятия о чести. Занимаясь Португалией, я часто думал, с какой легкостью мог бы играть в такую же игру в Западной Африке, если бы не был удовлетворен своим скромным жалованием. Мне было отлично известно, что больше всего лондонское начальство радуется новым карточкам в картотеке агентурных данных. Однажды, например, я получил донесение о вишистском аэродроме во Французской Гвинее — агент был неграмотным, считал только до десяти (по числу пальцев) и из географических направлений определял одно лишь восточное (он был магометанин). Здание на территории аэродрома, в котором, как он утверждал, стоял танк, было, по другим сведениям, складом старой обуви. Передавая это донесение, я подчеркнул все его „достоинства“, и каково же было мое изумление, когда оно было отмечено как „особо ценное“!.. Кто-то в Лондоне получил возможность заполнить чистую карточку — другого объяснения я не находил. Итак, тема того, что двенадцать лет спустя, в 1958 году, стало „Нашим человеком в Гаване“, зародилась во фритаунской лачуге и была записана в более комфортабельном доме неподалеку от Сент-Джеймсского парка». Перед уходом из разведки Грин составил справочник «Кто есть кто», изданный тиражом двенадцать экземпляров. В нем содержались сведения о немецких агентах на Азорах, с двумя вступительными статьями (основанными на очень сомнительных данных) и с дополнением Кима Филби о радиосети. Справочник предназначался британским десантникам. Вот, собственно говоря, и весь опыт разведывательной работы Грэма Грина. Остается добавить, что все то, что произошло с Филби, не нарушило дружбы этих двух неординарных людей, которая продолжалась до последних дней их жизни, и Грэм Грин всегда навещал своего старого друга, приезжая в Москву.... смотреть
ЛИТЕРАТУРА ВЕЛИКОБРИТАНИИ —родился в семье преподавателяистории и античности (впоследствии —директора) школы-интерната для мальчиков. Окончил Оксфордск... смотреть
ГРЭМ (Грэхем) (Graham) Томас (1805-69), английский химик, один из основателей коллоидной химии, иностранный член-корреспондент Петербургской АН (1866). Исследовал диффузию газов. Установил (1846-49) наличие внутреннего трения в газах. Предложил (1861) понятие "коллоиды". Обнаружил (1861) явления диализа и осмоса и ввел в науку эти термины.... смотреть
ГРЭМ (Грэхем) (Graham) Томас (1805-69) , английский химик, один из основателей коллоидной химии, иностранный член-корреспондент Петербургской АН (1866). Исследовал диффузию газов. Установил (1846-49) наличие внутреннего трения в газах. Предложил (1861) понятие "коллоиды". Обнаружил (1861) явления диализа и осмоса и ввел в науку эти термины.... смотреть
Грэм (Graham) Томас (20.12.1805, Глазго, ≈ 11.9.1869, Лондон), английский химик, один из основателей коллоидной химии. В 1837≈55 профессор Лондонского ... смотреть
ГРЭМ Уильям ГРЭМ (Graham) Уильям (Билли) (род. 7 ноября 1918, Шарлотта, США) — баптистский пресвитер и проповедник в США. Окончил богословский к... смотреть
ГРЭМ Энгьюнс ГРЭМ (Graham) Энгьюс Чарльз (1919—91)—английский китаевед, философ. Профессор Лондонского университета (до 1988), член Британской А... смотреть
1919- 1990. Исследователь кит. философии. Проф. Лондонского ун-та, затем сотрудник Ин-та восточноазиат. философии в Сингапуре. В центре его работ - проблемы даос, и конф. философии, прежде всего их слабоисследованные, загадочные области и текстологич. аспекты. В более широком плане осн. проблематика работ Г. связана с теорией познания, его формами, спецификой выражения познаваемого и познанного в разных филос. школах. В первом цикле своих исследований Г. дал характеристику деятельности философов 11 -12 вв. Чэн И и Чэн Хао (1958), стоявших у истоков неоконфуцианства, предложил пер. памятника "Ле-цзы", приписываемого полулегендарному даос, мудрецу 4 - 3 вв. до н.э. Отмечал специфику даос, образа мышления, отличия его логики от привычных зап. норм и в то же время сходство его проблем с теми, что волновали зап. мыслителей: "мизерность человека в обширном мире; внечеловеч. дао, к-рому следуют все вещи, без цели и независимо от человеч. нужд; преходящий характер жизни; невозможность узнать, что приходит после смерти; бесконечность перемен, в к-рых возможности прогресса даже не подразумеваются; относительность ценностей; фатализм, очень близкий к детерминизму, вплоть до представления, что человеч. организм подобен машине" (1960). В кн. "Проблема ценностей" (1961) Г. рассматривает различные социологич. модели и способы их оценок, указывает пределы гуманитарных подходов к моральным, эстетич., науч. и мифологич. ценностям. В 1965 издан сб. его переводов поэм конца пер. правления дин. Тан (9 - нач. 10 в.). Следующий цикл исследований Г., подготовленный его статьями 50-х гг., воплотился в монографии "Позднемоистская логика, этика и наука" (1978), где исследуются проблемы, поставленные в главах 40 - 45 кн. "Мо-цзы" (5 - 3 вв. до н.э.), составляющих т.н. "Моистский канон" ("Мо цзин"). Работа отличается тщательностью текстологич. анализа, она впервые знакомит англоязычных специалистов с достижениями древнекит. логики и науки, в части, с принципами ведения науч. и политич. диспута, т.е. с той обл. знаний, к-рая подготовила понятийный аппарат, логич. принципы и риторич. приемы "чистых бесед" (цин тань) пер. Поздней Хань (1 -3 вв.). Цикл завершается монографией "Семь внутр. глав и др. разделы кн. "Чжуан-цзы" (1981). В монографии "Благоразумие и непосредственность" (1985) Г. предлагает "новый подход к проблеме факта и ценностей", указывая, что во многом рациональный, казалось бы, выбор цели и отношение к устойчивым ценностям определяются случайностью, интуицией, иррациональными побуждениями. В стремлении связать историю вост. обществ, мысли с зап. Г. прямо использует идеи Чжуан-цзы, "глубочайшего скептика того века, когда сомневались столь же основательно, как и в наш собств. век, и решительнейшего противника рационализма в тот момент, когда Китай был готов заключить себя в рамки логики, но не сделал этого". Two Chinese Philosophers: Cheng Ming-tao and Cheng Yi-chuan. L., 1958; The Book of the Liehtzu. L., 1960; The Problem of Value. L., 1961; Later Mohist Logic, Ethics and Science. L., 1978; The Seven Inner Chapters and other Writings from the Book "Chuangtzu". L., 1981; Reason and Spontaneity. L.; Dublin, 1985; Disputers of the Tao. Philosophical Arguments in Ancient China. La Salle (III), 1989. П.М.Кожин ... смотреть