Смотреть больше слов в «Современном энциклопедическом словаре»
ЧАРЛЗ(Charles) (р. 1948), принц Уэльский, прямой наследник британского трона. Чарлз Филипп Артур Джордж родился 14 ноября 1948 в Бакингемском дворце, старший сын принцессы Елизаветы (позднее королевы Елизаветы II) и принца Филиппа. Нарушив традицию воспитания королевских детей в домашних условиях, родители обучали принца Чарлза в частных школах Англии, Шотландии и Австралии. 26 июля 1958 ему был пожалован титул принца Уэльского. 1 июля 1969 состоялась инвеститура принца Уэльского, и он получил полномочия наследника. Другие главные титулы принца - герцог Корнуоллский, герцог Ротсейский, граф Каррик, барон Ренфру, лорд Островов и верховный правитель Шотландии. В 1970 принц окончил Кембриджский университет. В 1971-1977 служил на флоте. В июле 1981 женился на леди Диане Спенсер. Их первый сын родился 21 июня 1982, второй - 15 сентября 1984. Однако вскоре брак распался: о разъезде было объявлено в 1992, а формально супруги развелись в 1996. Это поставило под вопрос наследные права Чарлза: король Великобритании - глава Англиканской церкви, в которой не допускаются разводы. В 1997 принцесса Диана погибла в автомобильной катастрофе, и Чарлз принял на себя все обязанности отца.... смотреть
(Charles)Рей (справжнє Рей Чарлз Робінсон), нар. 1932, америк. виконавець блюзів, композитор і мультиінструменталіст (клавішні та духові інструменти); ... смотреть
(Charles) Рей (справжнє Рей Чарлз Робінсон), нар. 1932, америк. виконавець блюзів, композитор і мультиінструменталіст (клавішні та духові інструменти); поєднує блюз із стилем ґоспелз; гіт What'd I Say.... смотреть
Чарлз, -за (англ. ім’я)
Чарлз іменник чоловічого роду, істота
ЧАРЛЗ (Charles) Рей (наст. имя Робинсон Рей Чарлз - Robinson Ray Charles) (р. 1930), американский пианист, саксофонист, композитор, вокалист. В детстве потерял зрение. Работал в различных оркестрах, в частности, в "The Maxim Trio". Композиция "Love Got A Woman" (1955) произвела революцию в ритм-энд-блюзе и во всей популярной музыке в целом. Неоднократно возглавлял хит-парады середины 1950-х гг. Начал развивать музыку соул. Был удостоен нескольких премий "Грэмми" в категории исполнителей ритм-энд-блюза и соул, включая специальную премию в 1987. В 1994 на фестивале в Монако ему был вручен специальный приз за вклад в современную музыку.<br>... смотреть
ЧАРЛЗ (Charles) Рей (наст . имя Робинсон Рей Чарлз, Robinson Ray Charles) (р. 1930), американский пианист, саксофонист, композитор, вокалист. В детстве потерял зрение. Работал в различных оркестрах, в частности, в "The Maxim Trio". Композиция "Love Got A Woman" (1955) произвела революцию в ритм-энд-блюзе и во всей популярной музыке в целом. Неоднократно возглавлял хит-парады середины 1950-х гг. Начал развивать музыку соул. Был удостоен нескольких премий "Грэмми" в категории исполнителей ритм-энд-блюза и соул, включая специальную премию в 1987. В 1994 на фестивале в Монако ему был вручен специальный приз за вклад в современную музыку.... смотреть
ЧАРЛЗ (Charles) Рей (наст. имя Робинсон Рей Чарлз, Robinson Ray Charles) (р. 1930), американский пианист, саксофонист, композитор, вокалист. В детстве потерял зрение. Работал в различных оркестрах, в частности, в "The Maxim Trio". Композиция "Love Got A Woman" (1955) произвела революцию в ритм-энд-блюзе и во всей популярной музыке в целом. Неоднократно возглавлял хит-парады середины 1950-х гг. Начал развивать музыку соул. Был удостоен нескольких премий "Грэмми" в категории исполнителей ритм-энд-блюза и соул, включая специальную премию в 1987. В 1994 на фестивале в Монако ему был вручен специальный приз за вклад в современную музыку.... смотреть
1795—1860) Чарлз Бэрри родился 23 мая 1795 года в Вестминстере. В 1817 году он отправился в путешествие по Индии и на Восток, посетил также Грецию, Египет, Сирию. Возвратился в Англию Бэрри в 1821 году, привезя с собой массу эскизов. Первой примечательной его постройкой стала церковь Св. Петра в Брайтоне. За ней последовали церковь в честь того же апостола в Манчестере и местный атеней. Затем по проекту Бэрри построили гимназию короля Эдуарда в Бирмингеме. Творческая позиция архитектора была двойственной. Известный мастер неоготики он в 1830—1832 годах строит здание Клуба путешественников. Во внешнем облике клуба чувствуется непосредственное воздействие архитектурного образа знаменитого флорентийского палаццо Пандольфини. Клуб путешественников долгое время считался красивейшим зданием подобного рода в Лондоне, пока его не превзошло красотою здание Клуба реформ (1837—1840), спроектированное Бэрри с учетом новейшей строительной технологии. В нем еще более ясно проявилось увлечение автора творчеством итальянских мастеров высокого Ренессанса. Бэрри также построил великолепный Бриджватер-хаус для лорда Эллесмера, Трентэм и Клифден-хаус для герцога Сутерландского, а также Стрикленд-Холл для В. Миддлетона. Главным и самым замечательным сооружением Бэрри было здание нового парламента – Вестминстерский дворец в Лондоне, заложенное 27 апреля 1840 года. Старинное здание Вестминстерского дворца сгорело во время пожара 16 октября 1834 года. Нужно было строить новый дворец, и в 1835 году был объявлен конкурс, по условиям которого принимались проекты только в стиле елизаветинского времени или псевдоготики. Устроители конкурса считали, что только эти стили могут считаться национальными, к тому же они напоминали о средневековых истоках парламентской системы. Конкурс выиграл Чарлз Бэрри вместе с архитектором и рисовальщиком Огастесом Пьюджином, знания и авторитет которого в изучении готического искусства были особенно важны для победы на конкурсе. Тщательно продуманный асимметричный план удачно увязывал новые помещения с уцелевшим от пожара Большим залом, учитывал их расположение на берегу реки и соседство с башнями Вестминстерского собора. Здание Парламента стало памятником викторианской эпохи с ее чопорностью, причудами и ностальгией по прошлому. Цоколь здания поднимается прямо из воды, подчеркивая вертикальность ниш и эркеров, ритм которых, по словам Бэрри, вызывает ощущение «равновесия благодаря повторению сходных частей». Основой конструкции служат несущие стены из кирпича и камня. Большие пролеты залов перекрыты чугунными балками на чугунных колоннах. Перекрытия выполнены в виде кирпичных сводов, опирающихся на чугунные балки. Такие несгораемые конструкции обычно применяли в промышленных зданиях. Строительные материалы доставляли по реке и складывали на набережной. Для каменных работ были выбраны известняк и доломит. Эти материалы оказались наиболее устойчивыми к разрушительному воздействию угольной гари и пыли. Городской воздух в XIX веке был насыщен дымом и копотью. При строительстве Парламента использовали множество технических новшеств передвижные краны, сборные строительные леса, бетономешалки и лебедки, приводимые в движение паром. Общая протяженность трехэтажного фасада – двести сорок четыре метра. В здании размещаются парламентские учреждения, библиотеки, залы заседаний комитетов, буфеты за ними расположены залы заседаний палаты лордов и палаты общин. Восточный фасад Парламента выдвинут в сторону Темзы на 24–30 метров. Эта часть здания стоит на искусственной набережной. Сначала построили водонепроницаемую перемычку из двух рядов деревянных свай с глиняным заполнением. После откачки воды были возведены подпорная стенка и береговая терраса. Наружные стены здания покрыты сложным орнаментом. Пьюджин сумел достичь гармонии крупных форм и декора, созданного по готическим образцам. По мере подъема в высоту орнаментальные украшения здания становятся богаче. Особенно роскошно декорированы высокие шпили, парапеты и башни. Квадратная башня Виктории была самой высокой в мире (102 метра). Облицовка каменными плитами, чугунные опоры и арочные конструкции из металла и кирпича обеспечивали пожарную безопасность башни. Главная башня появилась вопреки замыслу Бэрри – ее спроектировал инженер по вентиляции. Эта башня служит естественной вытяжкой для всего здания. Кровельное покрытие из чугунных плит опирается на чугунные балки, положенные на стены. Отфильтрованный дым и нагретый воздух подаются по системе отопления из нижних помещений в верхние и выходят наружу через вентиляционные отверстия на крыше. Еще в чертежах горизонтальный рисунок переплетов угловых башенок заменили вертикальным, подчеркнув их устремленность вверх и выразительность силуэта на фоне неба. На Часовой башне знаменитый большой колокол Биг-Бен, названный по имени генерального подрядчика Бенджамина Нолла, и четыре маленьких колокола отбивают время по парламентским часам. Нельзя не сказать несколько слов о троне. Спроектированный Пьюджином, он был частично изменен Бэрри. Трон поражает фантастическим обилием деталей. Готические формы и орнаменты прекрасно подошли для создания торжественной обстановки в Парламенте. Работы по оформлению трона, изготовление фурнитуры и арматуры способствовали возрождению ремесел и появлению новых технических приемов. Первое заседание палаты пэров состоялось во вновь отстроенном здании в 1847 году, а в 1862 году последовало освящение всего здания парламента. Но Чарлз Бэрри этого уже не увидел – он умер в Клэпхэме 12 мая 1860 года. За строительство здания парламента Бэрри получил звание эсквайра. Помощником при постройке здания парламента был его сын – Эдвард-Миддлтон, родившийся в 1830 году. Именно он завершал строительство здания. Эдвард, также как и отец, добился больших успехов – стал профессором архитектуры Королевской Академии. Главные его работы – Ковентгарденский театр, оперный театр на острове Мальте, концертный зал в Галифаксе.... смотреть
(ум. в 1720) Чарлз Вейн (Charles Vane) – английский пират, промышлявший в водах ВестИндии и Северной Америки в первой четверти XVIII века; отличался непомерной жестокостью. Был приятелем Черной Бороды. Некоторые исследователи полагают, что его пиратская карьера началась в 1716 году, когда он в компании с Генри Дженнигсом и несколькими другими пиратскими капитанами ограбил испанскую спасательную команду и суда, занимавшиеся подъемом серебра с затонувших галеонов «серебряного флота» (последние погибли у берегов Флориды во время страшного урагана 1715 года). Главное убежище Вейна находилось на багамском острове НьюПровиденс. В феврале 1718 года английский король Георг I назначил губернатором Багамских островов бывшего корсара Вудса Роджерса, и в апреле он с эскадрой военных кораблей направился к НьюПровиденсу, имея при себе королевскую «Прокламацию о запрещении пиратства». Король обещал амнистию тем пиратам, которые добровольно сдадутся властям. Летом того же года, когда Вейн отдыхал на НьюПровиденсе, к острову подошла эскадра Вудса Роджерса. Пиратам было предложено сдаться. Но шайка Вейна отказалась сложить оружие. Тогда Роджерс 26 июля 1718 года блокировал вход в гавань Нассау – столицы «пиратской республики». В ту же ночь в гавани вспыхнул огонь и раздался сильный взрыв. Как оказалось, это Вейн поджег свой французский приз после того, как перевез добычу на борт небольшого быстроходного шлюпа «Рейнджер»; на нем он, прикрываясь дымовой завесой от горящего приза, решил выскользнуть из залива ИстБей в открытое море. Капитан 20 пушечного фрегата «Роуз» Уитни тут же отправил на разведку шлюпку, но она была перехвачена людьми Вейна. На рассвете пираты подняли на мачте черный флаг, выпалили из пушки в сторону королевской эскадры и ушли в восточном направлении. У острова ГринТертлКей они вскоре ограбили торговое судно «Нептун». Роджерс поручил бывшему пирату Бенджамину Хорниголду догнать Вейна и арестовать, но тот то ли не смог, то ли не захотел выполнить возложенную на него миссию. Капитан Чарлз Джонсон в первом томе «Всеобщей истории пиратов» (1724) так описывал похождения капитана Вейна после его бегства с НьюПровиденса: «Через два дня после побега они встретили шлюп, принадлежавший Барбадосу, который они сделали призом и удержали для своих нужд, пересадив на борт команду в двадцать пять человек вместе с неким Йитсом, чтобы командовать ими. Спустя день или два они натолкнулись на небольшое контрабандистское судно с большим количеством испанских пиастров на борту… называвшееся “Джон энд Элизабет”, которое они тоже забрали с собой. С этими двумя шлюпами Вейн отправился к небольшому острову для очистки днища; там они поделили свою добычу…» Затем пираты пошли к Наветренным островам и по пути натолкнулись на испанский шлюп, который направлялся из ПуэртоРико в Гавану. После захвата этого приза они подожгли его, а испанцев, пересадив в шлюпку, отпустили. Между СентКристофером и Ангильей добычей джентльменов удачи стали бригантина и шлюп, с борта которых они забрали провизию. Какоето время спустя, повернув на север, Вейн начал охотиться на торговые суда, курсировавшие между Англией и американскими колониями; в результате было захвачено и ограблено несколько кораблей. В конце августа того же года пираты Вейна, находясь в консорте с шайкой Йитса, захватили у берегов Каролины торговый корабль, приписанный к Ипсвичу. Этот приз, нагруженный кампешевым деревом, пираты сначала решили забрать себе, но потом отпустили. Джонсон рассказывает: «В этом крейсерстве разбойники захватили еще несколько кораблей и судов, в том числе шлюп с Барбадоса шкипера Дилла; небольшое судно с Антигуа шкипера Кока; шлюп, принадлежавший Кюрасао, шкипера Ричардса; и большую бригантину капитана Томпсона, из Гвинеи, с более чем 90 неграми на борту. Пираты ограбили их все, а затем отпустили, негров же перегрузили с бригантины на борт судна Йитса…» Чарлз Вейн с пренебрежением относился к своему сообщнику Йитсу, постоянно демонстрируя свое превосходство над ним и его небольшой командой, чем настроил их против себя. В итоге последние устроили заговор и ушли от Вейна. В сентябре губернатор Южной Каролины отправил против Вейна и другого пирата – капитана Боннета – экспедицию в составе шлюпов «Генри» и «Си нимф» под общим командованием полковника Уильяма Ретта. От людей, побывавших в плену у пиратов, Ретт узнал, что бригантина Вейна пошла от Чарлстона на юг, но след оказался ложным, ибо в действительности пираты пошли на север, за мыс Фир, и стали на якорь в бухте Окракок, где базировался Эдвард Тич. Вейн приветствовал Тича залпом из своих больших пушек, на что тот тоже ответил артиллерийским салютом. Несколько дней обе шайки пьянствовали, а затем, в начале октября, Вейн откланялся. 23 октября близ ЛонгАйленда пираты захватили бригантину, шедшую в Салем (Новая Англия), а также небольшой шлюп; ограбив бригантину, они отпустили ее. После этого они решили крейсировать в Наветренном проливе между Кубой и Гаити, где оставались до конца ноября. «Затем они напали на корабль, ожидая, что тот сдастся, лишь только они поднимут свой черный флаг; но вместо этого он дал по пиратам бортовой залп и поднял флаг, который показал, что это французский военный корабль, – сообщает Джонсон. – Вейн предпочел не связываться с ним, а наполнил паруса ветром и бросился прочь от француза». На следующий день, 24 ноября 1718 года, поведение капитана Вейна стало предметом публичного обсуждения. Он был объявлен трусом, отстранен от командования и с позором исключен из команды. Вместе с ним должны были уйти все, кто не голосовал за захват французского военного корабля. Вейну отдали небольшой шлюп, разрешив взять с собой провизию и оружие. Спустя два или три дня, крейсируя у северозападного побережья Ямайки, Вейн захватил шлюп и 2 барки, и все пленные моряки с призовых судов присоединились к его шайке. Трофейный шлюп пираты решили забрать себе, выбрав его капитаном Роберта Дила. 16 декабря 2 пиратских шлюпа пришли в Гондурасский залив, где обнаружили стоявшее на якоре ямайское судно «Перл». Его шкипером был Чарлз Роулинг. Увидев незнакомцев, он поднял паруса, и, когда шлюпы приблизились, выстрелил в их сторону. В ответ пираты подняли черный флаг и дали по «Перлу» по три залпа каждый. Роулинг тут же сдался. Вейн приказал отбуксировать приз к острову Бонака (совр. Гуанаха), чтобы там отдохнуть и почистить суда. Пока шли туда, встретили шлюп с Ямайки под командованием капитана Уолдена, который также был захвачен. В феврале 1719 года Вейн покинул Бонаку, намереваясь искать добычу, однако не прошло и нескольких дней, как на пиратские суда обрушился шторм. Вейн потерял своего напарника, и через два дня его собственный шлюп разбился у необитаемого островка в районе Гондурасского залива; во время кораблекрушения большинство разбойников утонуло. Сам Вейн спасся, но вынужден был в течение нескольких недель вести голодную жизнь «робинзона». В то время, когда Вейн находился на острове, туда зашел за водой корабль с Ямайки, капитаном которого оказался некий Холфорд, в прошлом флибустьер, хорошо знавший Вейна. Последний попросился к нему на корабль, но Холфорд отказал ему, опасаясь, как бы Вейн не подбил его матросов к захвату судна. После того как капитан Холфорд ушел, к острову пришел за водой другой корабль; никто из его команды не знал Вейна, и он легко нанялся матросом на время плавания. «Можно было подумать, что Вейн был теперь в полной безопасности и, похоже, избежал судьбы, которой заслуживал за свои преступления, – сообщает Джонсон. – Но тут произошла неблагоприятная для него случайность… Холфорд, возвращаясь из залива, встретился с тем кораблем; поскольку капитаны хорошо знали друг друга, Холфорд был приглашен отобедать на его борту… и, когда он направлялся в каюту, ему случилось бросить взгляд вниз, в трюм, и там он увидел Чарлза Вейна за работой; он немедленно заговорил с капитаном…» Холфорд вернулся к себе на корабль и тут же выслал шлюпку со своим первым помощником, чтобы арестовать пирата. Вейн не стал сопротивляться и дал заковать себя в цепи.Прибыв на Ямайку, капитан Холфорд передал своего старого приятеля губернатору Ямайки сэру Николасу Лоусу. 22 марта 1720 года состоялся суд, Вейн был признан виновным в грабежах и разбоях на море и казнен в ГэллоузПойнте 29 марта. Его тело, облитое смолой, повесили на цепях на небольшом островке ГанКей.... смотреть
(1794–1831) Чарлз Гиббс (Charles Gibbs) – американский пират, один из последних известных пиратов XIX века. Человек мерзкий и беспринципный, он вошел в историю морского разбоя как один из самых жестоких бандитов. Он родился в 1794 году на ферме в РодАйленде. Отец хотел дать ему приличное образование, но Чарлз учиться не хотел и в пятнадцатилетнем возрасте сбежал из дома. В Бостоне он устроился на военный корабль «Хорнет», которым командовал капитан Джеймс Лоренс, и на его борту сражался с англичанами во время войны 1812–1814 годов. В июне 1813 года, когда Гиббс служил на борту корабля «Чесапик», последний был захвачен британским кораблем «Шэннон». Оказавшись в плену, Гиббс был доставлен в Галифакс, а оттуда переведен в тюрьму Дартмута (Англия). После окончания войны он вернулся домой и сказал отцу, что хочет заняться торговлей в Бостоне. Отец дал ему стартовый капитал – 1000 долларов, – но торговца из него не вышло; обанкротившись, Гиббс продал лавку за 100 долларов и отправился в море. Прибыв на судне «Джон» в БуэносАйрес (Аргентина), он поступил на корсарское судно и вскоре решил стать пиратом. В открытом море на борту капера вспыхнул мятеж; Гиббс оказался в числе лидеров бунтовщиков. Овладев кораблем, они отправились к побережью Флориды и там высадили тех, кто не хотел заниматься пиратским промыслом. Затем, обосновавшись на одном из островов в ВестИндии, новоиспеченные пираты начали охотиться за торговыми судами. Взяв свой первый приз, они убили команду, а судно, перекрасив и переоснастив, продали в Гаване. По этому сценарию они действовали и в дальнейшем. Иногда пираты пригоняли трофейное судно на остров и там, убив всех пленных, сжигали его. На их совести было более 500 убитых. Однажды, когда пираты захватили американское судно «Каролина», их заметили с борта английского военного корабля «Джариус». Последний преследовал разбойников до их убежища и высадил на острове десант. Шайка, отстреливаясь, бежала в лес. Обыскав окрестности, англичане обнаружили не менее 12 судов, сожженных до ватерлинии. Если к этому прибавить то количество судов, которое пираты продали в Гаване, общее число их призов достигнет 25–30. Укрывшиеся в лесу пираты избрали Чарлза Гиббса своим вожаком. Вскоре они захватили голландское судно с грузом серебра. Пассажиры и члены команды – около 30 человек – были безжалостно убиты, а одна 17 летняя девушка стала наложницей Гиббса. Два месяца они провели на мысе СанАнтонио (Куба), где недовольные пираты заставили вожака избавиться от его любовницы. Девушка была отравлена. Когда кубинские власти предприняли решительные меры по очистке прибрежных районов от пиратов, Гиббс забрал из гаванского банка свою долю добычи – 30 тыс. долларов – и отправился в НьюЙорк, куда прибыл 25 декабря 1819 года. Некоторое время Гиббс путешествовал, побывал в Англии, где в Ливерпуле у него был неудачный роман с какойто дамой, а затем снова вернулся в Америку. Узнав о начале войны между Аргентиной и Бразилией, он отбыл в БуэносАйрес и там поступил лейтенантом на 34 пушечный корабль «Двадцать пятое мая». После ряда сражений адмирал Уильям Браун назначил его капитаном каперской шхуны с командой в 46 человек. Гиббс совершил два удачных круиза, но во время третьей экспедиции угодил в плен и был доставлен в тюрьму РиодеЖанейро. С окончанием войны Гиббс обрел свободу и, переезжая с места на место, добрался до НьюЙорка. Неожиданно его внимание привлекла начавшаяся война между Францией и Алжиром. Он решил стать алжирским корсаром и отплыл из Америки в Испанию. Поскольку французский флот блокировал Алжир с моря, Гиббс вынужден был отказаться от этой авантюры. Посетив Тунис, он через Марсель вернулся в Америку. 9 ноября 1830 года Гиббс отплыл из Нового Орлеана в Филадельфию на борту брига «Виньярд». Членам команды было известно, что у капитана Уильяма Торнби хранятся 54 тыс. долларов, принадлежавших Стивену Джирарду, купцу из Филадельфии. Гиббс не мог упустить такой шанс. Сговорившись с четырьмя пассажирами, он ночью 23 ноября убил капитана Торнби и других честных моряков. Утром добыча была разделена, а вечером, увидев маяк Саутгемптона, Гиббс придумал, как покинуть «Виньярд». С тремя сообщниками он пересел в шлюпку и, подпалив бриг, направился к острову Пеликана. Зарыв деньги в песок, пираты перебрались на ГрейтБарАйленд и вскоре были пойманы. Из местной тюрьмы их отправили в НьюЙорк. Суд признал Чарлза Гиббса и его компаньона Томаса Уонсли виновными в убийствах и грабежах на море и приговорил их к смертной казни. 22 апреля 1831 года они были повешены в НьюЙорке.... смотреть
1812–1870) Диккенс нуждался в больших успехах, чтобы обрести уверенность в себе. Он знал мрачное детство, нищету, унижения, насмешки… Он должен был добиться успеха, и он его добился. Когда Чарлз Диккенс впервые решился встретиться лицом к лицу с соотечественниками, знающими его только по книгам, чтобы выступить с чтением своих произведений, залы брали приступом. Во время его посещения Америки залы оказывались малы, и ему предложили для выступления церковь в Бруклине. С амвона он читал «Приключения Оливера Твиста». «Когда отец уезжал в Эмс или работа не позволяла ему делать это самому, он просил мою мать читать нам сочинения… Диккенса — этого „великого христианина“, как он называет его в „Дневнике писателя“. Во время обеда он спрашивал нас о наших впечатлениях и восстановлял целые эпизоды из этих романов. Мой отец, забывший фамилию своей жены и лицо своей возлюбленной, помнил все английские имена героев Диккенса, и говорил о них как о своих близких друзьях», — вспоминала Любовь Федоровна Достоевская. Когда Диккенс ушел из жизни, Лондон пришел в смятение, как после проигранного сражения. Англичане похоронили своего любимого писателя в Вестминстерском аббатстве рядом с Шекспиром. Большего выражения признательности быть не могло. Чарлз Диккенс родился 7 февраля 1812 года в местечке Лендпорт близ Портсмута в семье портового чиновника. Чарлз был школьником, когда отец разорился и попал в долговую тюрьму. Мальчик оставил учебу и устроился на фабрику, изготовляющую ваксу, чтобы зарабатывать семье на пропитание. Крайняя нищета не позволила ему получить сколько-нибудь серьезное образование. Вырвавшись из мрачного детства, Диккенс устроился на работу парламентским стенографом и однажды, с целью подзаработать, попробовал написать несколько маленьких очерков. Они были опубликованы, и Чарлз начал сотрудничать с газетой в качестве судебного репортера. Тут-то удача и постучалась в его жизнь. Начинающие издатели подрядили известного художника Роберта Сеймура сделать серию рисунков, комически обыгрывающих приключения спортсменов-любителей. В то время шутили, что люди, не умеющие загнать лису, всегда стремятся выдать себя за сельских джентльменов, знатоков этого дела. К рисункам надо было написать подтекстовки (что-то вроде нынешних комиксов). Понадобился автор без амбиций, которому можно было бы заплатить поменьше. К тому же он должен был безоговорочно выполнять указания художника. Диккенс за это взялся. Через некоторое время случилось несчастье — Сеймур застрелился. Диккенс к тому времени уже приобрел авторитет у нанявших его издателей и сам выбрал нового художника, которому уже он диктовал сюжеты. Он придумывал новых героев, остроумные реплики, забавные приключения. Комическая история о завсегдатаях «Пиквикского клуба», подписанная псевдонимом Боз, выходила ежемесячными выпусками по шиллингу штука и вскоре приобрела небывалую популярность. Так мистер Пиквик, комический мыслитель и неудачливый, но трогательный благодетель человечества, появился на свет, а затем стал главным героем знаменитого романа Диккенса «Посмертные записки Пиквикского клуба» (1837) В мировую литературу Чарлз Диккенс вошел как замечательный юморист и сатирик. Через год был опубликован новый роман набирающего известность Диккенса — «Приключения Оливера Твиста» (1838). История мальчика, родившегося в доме призрения и обреченного на скитания по мрачным трущобам Лондона, тронула сердца читателей. Тем более что маленький герой, невольно втянутый в преступления грабительской шайки, в конце концов находит богатых покровителей. Диккенс вообще был мастером оптимистических финалов. Тему униженного детства писатель продолжил в романе «Жизнь и приключения Николаса Никльби» (1839). Эта страшная история также имела благополучный конец. Став писателем, Диккенс ни с кем не боролся, не потрясал основ, не посягал в богоборческом экстазе на роль Творца, как это часто случается с большими писателями, стремящимися создать мир заново. Казалось, что он принимал мир таким, каким его создал Всевышний, и с наивным простодушием верил, что справедливость обязательно восторжествует. К двадцати пяти годам Чарлз Диккенс обрел прочную славу романиста. По воспоминаниям, в пору молодости он был необычайно артистичен, обладал обаянием и жизнерадостностью, слыл щеголем и любил пустить пыль в глаза. Испытания, перенесенные в детстве, выработали у него твердую волю и уверенность в том, что он обязательно станет «выдающимся человеком». Едва взявшись за перо, он сразу окрестил себя «неподражаемым». Думается, основания для этого у него были. Диккенс проявлял талант во всем, за что брался: сделался первоклассным стенографом, будучи судебным репортером, основательно изучил судопроизводство, став журналистом, освещал избирательную кампанию по всей стране, а в дальнейшем проявил себя как один из самых удачливых издателей. Не повезло ему только с первой любовью. В девятнадцать лет Диккенс влюбился в Марию Биднелл. Ее отец, лондонский банкир, принадлежал к кругу состоятельных людей, и молодой человек без гроша в кармане, навещающий дочь, не мог вызвать у него свадебного энтузиазма. В конце концов и Мария склонилась к тому, что Диккенс — не лучшая партия. Казалось, что отвергнутый жених быстро утешился, вскоре женившись на дочери журналиста — Кэйт Хогарт, с которой прожил двадцать лет, обзавелся десятью детьми, приобрел всемирную известность и огромное состояние. И только знаменитый роман «Дэвид Копперфилд» (1850), напоминающий некоторыми подробностями жизнь самого Диккенса, рассказывает о сердечной ране главного героя, пережившего безответную любовь. Это можно было бы считать художественным вымыслом, если бы у истории Диккенса и Марии Биднелл не было довольно оригинального продолжения. Через двадцать с лишним лет писатель, заласканный славой и отягощенный семьей, неожиданно получает от нее письмо и, что удивительно, не ленится тут же отправить пылкий ответ: «…вдруг узнал Ваш почерк, и непостижимая власть прошлого захватила меня. Двадцати трех или двадцати четырех лет как будто и не бывало! Я распечатал Ваше письмо в каком-то трансе, совсем как мой друг Дэвид Копперфилд, когда он был влюблен». Начинается пламенная переписка. «Я глубоко уверен в том, что если я начал пробивать себе дорогу, чтобы выйти из бедности и безвестности, то с единственной целью — стать достойным Вас», — пишет он. Договоры о встрече, меры предосторожности — Мария замужем, Диккенс тоже не свободен, но его больше заботит то, что он человек опасный: «…со мною нельзя показываться в общественных местах, ибо меня знают все». Наконец первая встреча состоялась — чтобы стать последней. Вскоре Мария, притязающая на продолжение, получает письмо, исполненное в неожиданной стилистике: «Скоро я уезжаю, еще не знаю куда, не знаю зачем, обдумывать еще неизвестно что». Теперь известно что — после встречи, в том же 1855 году, Диккенс начал писать роман «Крошка Доррит»: главная героиня Флора Финчинг, некогда возлюбленная Артура Кленнема, вышла замуж за другого, а через двадцать лет они снова встретились. «Флора, когда-то высокая и стройная, растолстела и страдала одышкой, но это было еще ничего. Флора, которую он помнил лилией, превратилась в пион, но это бы еще тоже ничего. Флора, чье каждое слово, каждая мысль когда-то казались ему пленительными, явно стала болтлива и глупа. Это уже было хуже…» — размышлял разочарованный герой Диккенса, а может, и он сам. Но мы забежали слишком вперед. Вернемся к Чарлзу Диккенсу, которому не исполнилось еще и тридцати лет. С 1842 года начинается новый период в его творчестве — с более жестким взглядом на окружающее. В тридцать лет Диккенс достиг всего, о чем могут только мечтать честолюбивые молодые люди, но в его произведениях появляются мрачные предощущения, что надежды окажутся обманутыми, а идеалы недостижимыми. Он едет в Америку, надеясь, что в Новом Свете найдет общество, свободное от традиций и наследственных недостатков, которые начали его раздражать в родной Англии. Нигде Диккенса так не чествовали, как в Америке, но когда он затронул вопрос о международном авторском праве (на американских изданиях своих романов он мог бы составить капитал), на него обрушилась пресса. Он невзлюбил Америку и написал «Американские заметки», осуждающие делячество и низкий интеллект американцев. В этой же тональности разочарований написаны «Жизнь и приключения Мартина Чезлвита» (1844), «Домби и сын» (1848). К вершинам творчества Чарлза Диккенса относятся такие романы, как «Дэвид Копперфилд» (1850) — автобиографический «роман самовоспитания» и «Большие надежды» («Большие ожидания»; 1861) — роман-биография как жанр с блестящей детективной завязкой и с «антиостровным» пафосом: «Как раз в то время мы, британцы, окончательно установили, что и мы сами, и все в нашей стране — венец творения, а тот, кто в этом сомневается, повинен в государственной измене». Всего Диккенс написал 15 романов, несколько книг очерков, повестей, рассказов, также ряд пьес. К концу жизни в его характере стала проявляться неудовлетворенность своим положением, хотя со времен Вальтера Скотта никто из профессиональных писателей не жил богаче, чем Диккенс, и никто не был столь популярен. Им овладели беспокойство, страсть к переменам, в чем, видимо, сказывалась психологическая усталость. Диккенсу, столько раз в своих романах пропевшему гимн радостям семейного очага, стало казаться, что его брак не задался с самого начала, что он обрек себя на жизнь со скучной и неинтересной женщиной (собственно, ей некогда было становиться интересной — за пятнадцать лет она родила ему десятерых детей). После двадцати лет совместной жизни он порывает с женой и сходится с восемнадцатилетней Эллен Тернан из талантливой семьи актеров, но догнать юность ему не удалось. Эллен не принесла ему ни большого счастья, ни покоя. В последние годы, несмотря на все ухудшающееся самочувствие, Диккенс героически продолжал испытывать свою волю: выступал с чтениями произведений, почти беспрерывно писал. Последний роман «Тайна Эдвина Друда» остался незавершенным. 8 июня 1870 года у Диккенса случилось кровоизлияние. Вечером следующего дня великого писателя не стало. Любовь Калюжная... смотреть
Чарлз Калеб Колтон (1780—1832 гг.) литератор Библиофил не только помнит то, что другие считают нужным забыть, но к тому же забывает то, что другие счи... смотреть
1743—1811) Чарлз Камерон, строитель Павловска, знаменитых царскосельских залов, галереи и Агатовых комнат, главный архитектор Адмиралтейства начала 19-го столетия, был человеком необычайной судьбы, которая все еще открывается в своем действительном характере подчас благодаря случайностям, но чаще лишь в результате длительных и кропотливых усилий исследователей. Многое в его биографии все еще остается неизвестным. Скрытность, замкнутость характера Камерона обусловили исключительную скудость сведений о нем. Личный архив архитектора также не уцелел. Долгое время считалось, что он принадлежал к известному шотландскому клану Камеронов и был сыном Эвена Камерона из Лоухилла, знаменитого вождя шотландцев в период восстания 1745—1746 годов, направленного против правящей ганноверской династии в пользу Стюартов. Позднее удалось выяснить, что на самом деле Чарлз Камерон родился в середине 1740-х годов в семье отнюдь не аристократической, но и не бедной – «среднего достатка». Его отец – Уолтер Камерон был подрядчиком средней руки, кроме того, занимался операциями по продаже земли Чарлз был официально зачислен в ученики к своему отцу. Это позволяет исследовательнице И. Рей с достаточной точностью назвать год рождения Камерона. У цеха плотников была традиция, которая обычно не нарушалась. Семилетнее обучение будущих членов заканчивалось, когда им исполнялось 24 года. Отступлений от этого правила почти не делалось. Начав в 1760 году, Камерон должен был завершить курс обучения к 1767-му. Итак, по версии Рей, Чарлз родился в 1743 году. Вначале его судьба складывалась благополучно и обыкновенно. Он, видимо, должен был унаследовать строительное предприятие своего отца. Не случайно последний официально зачислил его своим учеником и оформил надлежащие документы в Компании плотников. Однако Чарлз сам направил свою жизнь по другому пути. В определенный момент планы отца перестали его удовлетворять. Он так никогда и не стал членом Компании плотников, то есть бросил учебу. Его приблизил к себе Исаак Веар, видный архитектор и строительный деятель середины XVIII века. Он собирался издать книгу о термах римлян и привлек молодого человека к работе над ней. В 1766 году учитель, который, возможно, хотел, чтобы Камерон женился на его дочери, умер. Молодой человек решил продолжать работу над изданием и таким образом прославиться. Камерон отправился в Италию, поскольку считал, что обмеры терм – это «произведение Палладио, которое не было им окончательно выправлено, дошло до нас в очень несовершенном виде. То, что теперь предлагается… имеет целью пополнить этот недостаток». Молодой исследователь хотел, чтобы не замеченные издателем Палладио ошибки были исправлены. Стремясь проникнуть в детали и композицию античных памятников, мастер в то же время принимал Рим позднейших периодов, современный ему и более ранний, барочный. По возвращении Чарлз Камерон, окрыленный надеждами, готовит издание «Терм римлян», и оно в 1772 году выходит в свет на двух языках – английском и французском в виде огромного увража, оформленное с пышностью и даже, следует сказать – монументальностью. Книгу продают в Лондоне и Париже. В 1774 и 1775 годах появляются последовательные переиздания. Мастер выставляет свои рисунки терм Антонина в «Обществе искусств» одновременно с первой публикацией книги, и это привлекает к ней дополнительное внимание. Камерон живет в доме отца среди картин и книг, которых у него накопилось значительное число. В описи его имущества говорится о «10 книжных шкафах, 20 бюстах, 20 картинах, 20 портретах, 500 книгах с гравюрами на меди, 500 книгах с иными иллюстрациями, еще 300 книгах и 1000 гравюрах…» Жизнь его, казалось бы, развивается удачно. Но в 1775 году ее уклад был разрушен банкротством Уолтера Камерона. А позже разразилось нечто невероятное. Чарлз возбудил судебный иск против разорившегося отца, требуя вернуть картины и книги. Это событие навсегда оставило тяжкие воспоминания в душе мастера. Для него в середине 1770-х годов рухнуло все, что составляло его жизнь. Заказов или должности ему получить не удавалось. Он пытался занять место инспектора строительных работ в одном из округов Мидлсекса, но безуспешно. Неизвестно, на какие средства он жил. В 1779 году Камерон приехал в Россию архитектором, не создавшим ни одного сколько-нибудь известного сооружения. Его пожитки были очень скромны – несколько экземпляров «Терм римлян». Камерона пригласили в связи с намерением строить термы в Царском Селе – как известного специалиста. Он должен был возвести дом, «где в одном лице можно было бы встретить Цезаря, Цицерона и Мецената». Перед мастером впервые в жизни открылись возможности воплощения своих замыслов, и он начал строить, не считаясь ни с какими установленными формами прохождения дел или порядка производства работ, не обращая внимания на чиновников царскосельской конторы строений. Со страстной поспешностью он создал залы царскосельского дворца и Агатовые комнаты. В Павловске Камерон вел себя по-другому, но не менее решительно, не церемонясь не только с управляющим, но и с августейшими хозяевами. Будущая императрица Мария Федоровна писала Кюхельбекеру: «Вы знаете хорошо по опыту, что мягкостью невозможно воздействовать на Камерона, но скажите ему… что он невыносим и чтобы он поберегся». Фактически Камерон был архитектором двух ансамблей – Царского Села и Павловска. С 1780 по 1796 год он занимался перестройкой существовавших зданий, проектированием и возведением новых. Только в конце жизни характер его деятельности изменился. В отличие от Кваренги, Старова, Львова, Баженова, он не выполнял частные заказы. Он был загружен до предела в первые пять лет своей жизни в России (до 1785 года). Тогда были созданы проекты практически всех его построек – Агатовых комнат, галереи, всех царскосельских апартаментов, отделанных им, со знаменитыми Арабесковым, Лионским, Китайским залами, Опочивальней, Зеленой столовой. Кроме того, в те же годы он построил несколько павильонов царскосельского парка: пирамиду, два китайских моста. Все эти проекты были исполнены до 1787 года. Сначала ему было поручено сделать новый интерьер нескольких залов Царскосельского дворца, заменив беспокойное убранство Растрелли более строгим, таким, какое Чарлз Камерон видел на руинах античного Рима. Вместо золотых раковин и завитков с цветами и толстыми амурами он поставил в нишах и на стенах настоящие куски мраморных античных статуй и барельефов, только что выкопанных из земли. Все, кто имели доступ во дворец, приходили смотреть отделываемые залы во время работ еще задолго до их открытия. Сама заказчица была тоже довольна. Она любовалась и не могла налюбоваться Лионской гостиной, стены которой были обиты лионским шелком; Арабесковой комнатой, украшенной живописными орнаментами; спальней, с тонкими стеклянными колонками; кабинетом, названным в шутку «табакеркой», потому что Камерон все стены обложил белым вперемежку с синим стеклом, а сверху закрепил их золочеными бронзовыми пальметками, будто ювелирную коробочку-табакерку. На берегу речки Славянки возник скромный, но в то же время торжественно красивый Храм Дружбы. Здесь все располагает к тихому отдыху, чтению книги или мечтам. Кругом так поэтично раскинулся пейзажный парк, и Храм Дружбы со своими мощными колоннами и прохладною тенью ласково манит к себе. Невольно каждому хочется подойти к нему. Его нельзя забыть и спутать с каким-нибудь другим павильоном. Этот павильон позднее вдохновил многих архитекторов на красивые архитектурные решения. Другой павильон – Вольер – птичник, не просто клетка или хозяйственный птичий двор, а классический павильон с колоннадами, в котором посередине находилась красивая зала с зеркалами, мягкими диванами и цветами; к ней примыкали: с одной стороны открытая галерея, в которой стояли древние урны, как символ вечности, и с другой стороны – помещение для певчих птиц, как символ жизни. Архитектурные замыслы Камерона отличались от произведений других архитекторов внутренним содержанием. В каждом из них был вложен или красивый поэтический образ или смысл. Наконец, самое замечательное его произведение, о котором он мечтал всю жизнь и которое осуществил – это термы в Царском Селе. Все, чем он был восхищен в молодые годы, когда производил раскопки древних терм в Риме, он воплотил здесь в жизнь. В так называемых Агатовых комнатах он поместил в первом этаже теплые и холодные ванные помещения с комнатами для отдыха и массажа, во втором этаже – залы для занятий и бесед и библиотеку. Агатовые комнаты соединялись с дворцом висячим садом, разросшимся на высоте второго этажа. К саду примыкала названная позднее именем Камерона большая галерея, с которой можно было в хорошую погоду смотреть на праздничные иллюминации, гуляния в парке и на озере, а в ветреные и дождливые дни совершать прогулки внутри застекленной части. С галереи спускалась красивая лестница и пологий «пандус» – прямой спуск без ступеней, украшенный статуями. Такой была осуществленная мечта архитектора. В эти годы он создает произведения, которые упрочили в истории искусств его репутацию как одного из наиболее изысканных мастеров архитектуры 18-го столетия. Проектирование города Софии, располагавшегося за Екатерининским парком, также велось в 1780—1785 годах, хотя осуществление замысла Камерона не только затянулось, но и вообще состоялось лишь в небольшой части. На протяжении последующих двадцати лет Чарлз Камерон строит в этом ансамбле несколько павильонов: молочню, кухню, холодную ванну. В Царском Селе он производит разнообразные доделки. Бесконечно тянется строительство Китайской деревни, начатое задолго до приезда Камерона и так никогда и не закончившееся. Наверное, он вложил столько надежд в свои замыслы, так был уверен, что добьется успеха и перед ним раскроются в России перспективы творчества, не омраченного гонениями и недоброжелательством, что любые неприятности раздражали его и приводили в отчаяние. Камерон, насколько можно судить по документам, на протяжении пяти лет своей наиболее активной деятельности в Царском Селе совершенно не считался ни с какими финансовыми соображениями: платил подрядчикам то, что они запрашивали, а иногда вообще не платил, требовал дорогих материалов, выписывал из-за границы мебель, разные украшения для дворцовых залов и часть их не принял, добиваясь высшего качества, заставлял по несколько раз переделывать одну и ту же работу и т д. Он был увлечен своими замыслами и, как писал сам, стремился лишь к тому, «чтобы привести дело в настоящую совершенность», не думая о том, как бы сделать дешевле. Это не устраивало Екатерину II. Она заставила Камерона перенести еще один тяжкий удар, снова разрушивший его иллюзии, подобный тем, что уже пришлось ему переживать в Англии. По ее приказу была назначена специальная комиссия для расследования деятельности Камерона. Началось разбирательство, продолжавшееся несколько лет. В течение этого времени ему практически не давали новых заказов. Хотя комиссия никаких особенных проступков, в конце концов, не обнаружила и в вину Камерону ничего существенного, кроме неаккуратности, поставлено не было, но мастер утерял свою прежнюю горячность и стремление к работе. Это неудивительно; многие месяцы ему приходилось отвечать на бесконечные запросы, часто вызванные неразберихой в конторе строений села Царского, а то и забывчивостью императрицы. Камерон все же остался в Царском Селе, хотя на рубеже 1780—1790-х годов ему поручали очень немногое. В августе 1791 года он уехал в Англию, «получив временный отпуск с тем, чтобы возвратиться к своим строениям». На родине архитектурный мир встретил Камерона неприязненно, хотя и было признано, что «он достиг высокого положения в чужой стране». Его кандидатура в ходе избрания членов создавшегося тогда архитектурного общества была отвергнута, причем распространились неприятные для зодчего слухи о его прошлом. Камерон вновь покинул Англию. Тем не менее поездка укрепила его положение придворного архитектора. Возможно, возникли опасения, что зодчий может однажды уехать и не вернуться. В начале 1790-х годов он развивает комплекс терм: создает пандус, ведущий к Агатовым комнатам, в 1792 году проектирует вторую галерею – «Храм памяти», посвященный турецким войнам, который должен был предшествовать пандусу и встречать движение от Гатчинских ворот триумфальной аркой. В 1795 году зодчий создает проект крошечной домовой церкви сзади Агатовых комнат, впоследствии возведенной И. Нееловым со значительными изменениями. Комиссия от строений села Царского чинила ему разнообразные препятствия. Якобы было потеряно письмо зодчего с перечислением материалов для Храма Памяти, которые следовало запасти для возведения, и строительство затянулось почти на год. Трудно предположить, чтобы подобные события могли «окрылить» архитектора. Тем важнее для нас то, что выходило за рамки официальной деятельности мастера – характер его частной жизни, каким он стал в России. Камерона сразу по приезде поселили во флигеле, пристроенном к царскосельской оранжерее. Квартира архитектора была довольно просторной. Отдельный вход вел в вестибюль, откуда направо доступ был в собственные комнаты Камерона, а налево – в несколько смежных помещений, вытянувшихся вдоль стены оранжереи, где располагалась его чертежная. Из квартиры легко можно было пройти в оранжерею, где стояли в кадках более сотни апельсиновых деревьев. Скорее всего, для одинокого архитектора было немаловажно то, что на другом конце здания в симметрично расположенном флигеле жил английский садовник Д. Буш, создатель многих частей царскосельских парков, и его дочери. В мае 1784 года Чарлз Камерон сделал предложение Екатерине Буш и женился на ней. В это время его окружали ученики, правда, часто менявшиеся, но все же зодчий постоянно работал вместе с несколькими молодыми людьми. Среди них были будущие архитекторы и строители: Иван Ростовцев, Павел Лукин, Александр Шмидт, Федор Уткин, Николай Рогачев и другие. Кажется, что с одиночеством и жизненными трудностями было покончено. Однако вспомним, что женился Камерон за два месяца до того, как была учреждена комиссия, разбиравшая его деятельность. Спокойствие вновь оказалось недолговечным. В доме Камерона многое соответствовало привычкам и склонностям хозяина. Еще в Англии он стал библиофилом, начал собирать гравюры и картины. Видимо, он почти всю коллекцию потерял при распродаже имущества отца. В России он вновь отдался своему увлечению, которое привело к появлению огромной библиотеки, печатный каталог которой составляет две сотни страниц. Семнадцать лет провел Чарлз Камерон в перестроенном флигеле при царской оранжерее, из них двенадцать – после женитьбы. Здесь он занимался вместе с помощниками, разместил свою библиотеку и коллекции. В декабре 1796 года дом был у него отнят. Видимо, не зря предупреждали зодчего во время бесконечных пререканий по поводу отделки Павловского дворца, когда мастер непреклонно настаивал на своем мнении, что нельзя «раздражать Павла Петровича, это может плохо кончиться». Три года Камерон был в опале. Лишь в августе 1800 года архитектора вновь приняли на государственную службу. Его поселили в той же оранжерее, но в другой ее половине, которая ранее составляла часть квартиры Буша. Мастеру поручили работы, правда, уже только в Павловске, а не в Царском Селе, где ничего не строили в тот период, и, напротив, разобрали близкий к окончанию монументальный Храм Памяти – последнее произведение Камерона в ансамбле. Зодчий создает знаменитый павильон «Трех граций», проектирует Елизаветин павильон в Павловском парке. Но вскоре обстоятельства его жизни снова решительно меняются. В 1803 году Камерон был назначен Адмиралтейским архитектором. Теперь уже навсегда он покидает Царское Село и переселяется в Петербург. Для него начинается жизнь, полная хлопот и мелких административных дел, которые вряд ли могли его интересовать. Одновременно мастеру поручали составление проектов крупных сооружений, таких как Андреевский собор в Кронштадте или новая застройка района Галерной гавани на Васильевском острове. По должности Камерону полагалась казенная квартира, и ее выделили для него в Инженерном замке. Двор избегал это сооружение, связанное с воспоминаниями о недавней насильственной смерти Павла I, и использовался дворец самым необыкновенным образом. Его превратили в «общежитие», где отдельные залы и апартаменты были отданы различным чиновникам инженерного ведомства. Благодаря крупному военному инженеру и библиофилу Сухтелену архитектор вошел в дружеский круг петербургских инженеров, строителей, художников. В середине 1800-х годов он снова обрел общество тех, кто, насколько можно судить по отрывочным воспоминаниям, разделял его устремления и ценил его талант. Причем и в это время он жил сравнительно спокойно, особенно после отставки, последовавшей 25 мая 1805 года. Камерон умер в Петербурге в конце 1811 года, незадолго до начала войны с Наполеоном.... смотреть
1868—1928) В архитектуре Англии, где господствовал неоромантизм, влияние «ар нуво» ощущалось слабо. Единственным его представителем в этой стране исследователи считают шотландского архитектора и художника Макинтоша. Чарлз Ренни Макинтош родился в Глазго 7 июня 1868 года. С детства он держался в стороне от шумных компаний. Мальчик страдал от травмы ноги, и это обрекало его на сидячий образ жизни. Чарлз создал большой цикл рисунков, посвященный садовым цветам – «Гербарий». Цветам, увиденным в детстве, со временем было суждено украсить интерьеры многих общественных мест. Первоначальное профессиональное образование Макинтош получил в Глазго в Художественной школе А. Глена. С 1885 по 1892 год Чарлз обучался архитектуре у Ф. Ньюбери и практиковался у архитектора Дж. Хатчесона. В 1889 году Макинтош работал чертежником в фирме «Хониман и Кеппи». В 1890 году он использовал стипендию А. Томпсона на поездку во Францию и Италию. Его ранние произведения в Глазго включают здание редакции «Глазго геральд» (совместно с Кеппи, 1893 год) и общественной школы Мартира на улице Барони (1895). Чарлз Макинтош возглавлял своеобразное направление модерна, возникшее в начале последнего десятилетия XIX века в Глазго. Ядром «глазговского движения» была «группа четырех», которая сложилась еще в студенческие годы – сам Макинтош, его друг Герберт Макнейр и сестры Макдональд, позже ставшие носить имена Маргарет Макинтош и Френсис Макнейр. Эта группа создала «стиль Глазго» в графике, декоративно-прикладном искусстве, проектировании мебели и интерьера. Макинтош был единственным из ее членов, кто кроме этого серьезно занимался архитектурой. При этом источники архитектурного творчества Макинтоша сильно отличались от источников его деятельности в других областях искусства. Как архитектор Макинтош опирался на традицию сельского шотландского жилища и так называемый «баронский стиль» средневековых шотландских замков, то есть с этой точки зрения он был типичным представителем неоромантизма. Все его работы в жанре загородного особняка представляют собой талантливое и своеобразное проявление этого направления модерна. Еще будучи студентом, Макинтош уделял большое внимание созданию нового изобразительного языка графики, отличающегося от рутинного академического стиля. В своих поисках он шел по пути, типичному для многих художников модерна. Макинтош изучал и зарисовывал различные, часто неожиданные, природные формы, например, узор, возникший на срезе кочана капусты, или рыбий глаз под микроскопом. Позднее он пытался выразить настроение, чаще всего меланхолическое, какого-либо стихотворного или прозаического фрагмента абстрактным сочетанием изогнутых линий. В результате, как пишет Т. Ховард, Макинтош «приобретает умение выразить определенную идею с помощью чисто символических средств». Без сомнения, его поиски шли под влиянием творчества прерафаэлитов и их последователей Близкие устремления обнаружились у соучеников Макинтоша – Макнейра и сестер Макдональд, что и предопределило возникновение «группы четырех». Окончательно «стиль Глазго» сложился уже в совместной работе, хотя определенные различия творческих почерков у членов группы сохранились. В 1895 году Макинтош выступал на Выставке нового искусства в Париже как плакатист. В том же году был объявлен архитектурный конкурс на проект нового здания Школы искусств в Глазго. На конкурсе победил Макинтош, и в результате на свет появилось выдающееся произведение зодчества. Из-за недостатка средств строительство было разделено на два этапа. Первый этап (1897—1899) завершился возведением башни главного входа на северном фасаде. Последовавший затем длинный перерыв позволил архитектору тщательно проработать проект. Западное крыло (1907—1909) здания с его эффектно взмывающим вверх торцевым фасадом и великолепной двусветной библиотекой уже являет собой работу зрелого мастера. Умение вписать современный дизайн в исторический контекст, соединить в напряженно-выразительном облике здания аскетичную монументальность и чувственность, богатство декора со сдержанность форм, – все эти качества создали Макинтошу репутацию выдающегося художника. Здание имеет Е-образную форму. Рисовальные студии и архитектурные мастерские в основном расположены вдоль северного фасада школы. Другие учебные и служебные помещения – в восточном крыле. На запад выходят главный лекционный зал, библиотека и несколько студий. Длина здания – семьдесят пять метров, ширина – двадцать восемь метров. Кроме пяти основных этажей в нем имеется чердачный этаж для мастерских, добавленный на втором этапе строительства. Перепад высот, составивший с севера на юг десять метров, помог создать эффектную вертикаль западного фасада. Легкая асимметрия во всех частях здания придает композиции живописность, свойственную народной архитектуре. Например, на северном фасаде два крайних окна на одну панель уже, чем остальные проемы. Большие окна-витражи обеспечивают хорошее естественное освещение. Контрастируя с массивным каменным фасадом, они напоминают одновременно о стиле эпохи Елизаветы I и о крупных стеклянных элементах, характерных для современной архитектуры. Для естественного освещения подвального этажа вдоль северного фасада был вырыт глубокий ров, куда выходят окна нижних помещений. Дверь первого этажа украшена цветным витражом. Рисунок включает характерные для Макинтоша элементы – «древо жизни», которое превращается в женское лицо и бутоны роз. Эти стилизованные, эротические и в то же время символические мотивы отражают разные стороны творческой индивидуальности мастера. В мощной композиции западного фасада жесткость сочетается с асимметрией, характерной для традиционной народной архитектуры. Особенности внутренней структуры здания снаружи выразились в контрастном противопоставлении крупных стеклянных витражей с массивом глухой стены. Характер работы Макинтоша и «группы четырех» в целом по своей религиозно-символической тематике и по стилистике определяет принадлежность к «космополитическому» направлению модерна. Особенностями этого английского варианта «ар нуво» были особая изысканность и вместе с тем сдержанность, что выделяло его из ряда подобных ему на континенте. Однако даже такой сдержанный вариант «ар нуво» не получил поддержки в среде художников «Движения искусств и ремесел». Работы шотландских художников встретили резкое осуждение на выставке «Искусств и ремесел» 1896 года, где они впервые были представлены широкой публике. Этот конфликт, который закрыл дорогу шотландцам на выставки подобного рода в Англии, был внутренним конфликтом между национально-романтическими и космополитическими тенденциями в рамках модерна, конфликтом того типа, который неоднократно возникал в искусстве на стыке веков. Комментируя ситуацию, сложившуюся на выставке, Мутезиус писал: «Как бывало довольно часто и раньше, Англия много сделала для первоначального развития новых идей, но затем оказывалась не в состоянии довести их до полного осуществления». Изгнанием «группы четырех» и смертью в этом же году Морриса, по его мнению, закончилась прогрессивная роль «Движения искусств и ремесел». Наоборот, отвергнутые в Англии работы шотландцев были восторженно приняты на континенте. Уже в 1898 году известный немецкий пропагандист модерна и издатель Александр Кох поместил в своем журнале «Декоративное искусство» иллюстрированную статью о Макинтоше и его группе, в которой высоко оценил их творчество. В 1898—1899 годах архитектор проектирует церковь Королевского Креста в Вудсайде. Участие в выставке мюнхенского Сецессиона в 1899 году приносит Макинтошу известность на континенте. В 1900 году он становится партнером в фирме «Хониман и Кеппи» и в том же году создает павильон Шотландии на Международной выставке в Турине. В это время центр тяжести новаторских поисков смещается – вместо массового типа загородного дома появляется потребность в создании дома для избранного заказчика, способного оценить новаторские поиски архитектора. Так возник особый жанр – «Дом художника», или «Дом для любителя искусства», который приобрел особое значение в архитектуре модерна. Наивысший расцвет его относится ко времени конкурса 1901 года на проект «Дома для любителя искусства» в Дармштадте, где высшими наградами были отмечены проекты Бейли Скотта и Макинтоша. В этом проекте особенно ярко проявилось своеобразие творческого почерка мастера. В предисловии к альбому, в котором был опубликован этот проект, Мутезиус писал, что «наружная архитектура этого здания имеет абсолютно оригинальный характер и не похожа на все то, что было известно ранее». Однако в действительности при всей своей «современности» облик здания сохранял отпечаток народной шотландской традиции. Он был, несомненно, неоромантическим, при этом форма здания получила такую трактовку, что ее элементы естественно вошли в международный язык рационалистической архитектуры. В 1901 году австрийское объединение «Сецессион» пригласило Макинтоша и его жену устроить выставку в венском «Сецессион-хаусе». Выставка имела большой успех. Русский великий князь Сергей Александрович был в восторге от нее и пригласил супругов Макинтош устроить выставку в Москве. В конце 1902 – начале 1903 года Макинтош вместе с Ольбрихом принял участие в «Московской выставке архитектуры и художественной промышленности нового стиля», где его работы были отмечены рядом хвалебных отзывов. С этого времени Макинтош становится в ряд крупнейших архитекторов модерна. Он проектирует Хилл-хаус (Хеленсборо, 1902—1904), Художественную школу (1897—1909) и другие здания. Заказчицей Ивовой чайной (1902) была богатая жительница Глазго Кэтрин Крэнстон, занимавшаяся экспортом чая. Но ее привлекала не только торговля, ей хотелось показать, что свободное время можно проводить в уютной клубной обстановке за чашкой чая, а не кружкой пива. Макинтошу блестяще удалось решить поставленную перед ним задачу. В начале 1910-х годов Макинтош стал терять зрение. Его последними работами была перестройка двух домов, рисунки для тканей и пейзажная живопись. В 1919 году архитектор переехал в Порт-Вендрес (Южная Франция). Он скончался 10 декабря 1928 года. Если попытаться рассмотреть в отдельности две тесно связанные друг с другом стороны творчества Макинтоша, то можно сказать, что как архитектор он был неоромантиком, склонным в ряде случаев к рационализму, а как график и художник интерьера – представителем «ар нуво». От типичных интерьеров «ар нуво» интерьеры Макинтоша отличаются простотой и даже аскетизмом. Однако здесь нет и следа той несколько наивной «деревенской» простоты. Нет здесь и нарочитой примитивности «народной» обстановки интерьеров национально-романтических направлений модерна. Простота работ Макинтоша чрезвычайно изысканна. Чаще всего она возникала в результате утонченной стилизации прямоугольных в своей геометрической основе форм с применением немногочисленных мастерски нарисованных деталей. Создавая свою мебель, Макинтош часто пренебрегал столь высоко ценимой последователями Морриса «правдой материала». Например, окраска его знаменитой белой мебели полностью скрывала естественную текстуру дерева, а характер деталей абсолютно не связан с механическими свойствами древесины. Природные свойства материала как бы подавляются художественной волей мастера, которая творит форму, сообразуясь с отвлеченным идеалом красоты; неоромантическая «естественность» сменяется здесь декадентской «искусственностью». Однако эта «искусственность», стремление абстрагироваться в равной степени и от свойств материала, и от диктата художественной традиции не привели Макинтоша, как многих его коллег на континенте, к безудержному декоративизму и орнаментальности. Свойственное многим английским архитекторам этого времени стремление к простоте форм в соединении с присущим Макинтошу острым ощущением новизны приобрело в его творчестве некое особое качество. Этому качеству обязан Макинтош и своим успехом на континенте, и выдающейся ролью в истории архитектуры модерна. Парадоксальным образом его изысканный эстетизм оказался более созвучным нарождающемуся пуристическому идеалу, чем рационализм многих архитекторов, считавших себя наследниками Виолле-ле-Дюка и Земпера. Он же выводил творчество Макинтоша за пределы «национальной» традиции и сближал его с «космополитической» линией модерна. В этом отношении творчество Макинтоша сопоставимо с творчеством английских художников «Эстетического движения», которое находилось в оппозиции «Движению искусств и ремесел». Произведения Макинтоша, в частности его проект «Дома для любителя искусства», оказали серьезное влияние на развитие европейской архитектуры и, прежде всего, на архитекторов венской школы модерна.... смотреть
Чарлз Рассел — человек, которому обязана своим основанием секта Свидетелей Иеговы, родился в 1852 г. в Питсбурге, штат Пенсильвания, в пресвитерианской семье. Родители его были сильно стеснены в средствах, и в детстве Чарлз смог окончить только несколько классов школы. Однако он много читал, упорно занимался самообразованием и приобрел достаточно широкие познания по разным предметам. Кроме того, юноша оказался способным предпринимателем — унаследовав от отца небольшую платяную лавочку, он, спустя несколько лет, сумел организовать дело на широкую ногу, так что торговля стала приносить ему хорошие доходы. Впрочем, религия всегда интересовала его больше, чем коммерция. В 16 лет Рассел познакомился с учением адвентистов и попал под сильное их влияние. Переломным в его судьбе стал 1876 г., когда в одном из небольших адвентистских журналов «Глашатай утра» он прочитал пророчество о том, что Христос (пришествия Которого с нетерпением ожидали адвентисты) уже незримо сошел на землю и теперь, никому неизвестный, наблюдает за жизнью людей. Что касается Второго пришествия, то его, согласно этому пророчеству, следовало ожидать в 1878 г. Рассел был так поражен прочитанным, что решил кардинально изменить свою жизнь. Он свернул торговлю и все деньги отдал на поддержку упомянутого журнала. Издатель, довольный его рвением, назначил молодого коммерсанта своим помощником. Это был период самых тесных контактов Рассела с адвентистами. Но когда наступил 1878 г., а ожидаемое пришествие в очередной раз не состоялось, Рассел охладел к их вероучению. В следующем году он основал свой собственный журнал «Сторожевая Башня Сиона». (По сей день это издание остается главным печатным органом иеговистов и выходит два раза в месяц тиражом 13 миллионов экземпляров на 67 языках.) Решив самостоятельно вычислить дату Второго пришествия, Рассел обратился к той части книги пророка Даниила, где говорится о семи периодах безумия вавилонского царя Навуходоносора. Эти семь периодов Рассел истолковал как семь пророческих лет по 360 дней. Таким образом он получил период в 2520 дней. Их, подобно Миллеру, он перевел в годы и вывел срок, отделяющий пророчество Даниила от Второго пришествия. Считая, что начало пророчества относится к 607 г. до Р.Х., он вычислил дату конца света — 1914 год. «Окончательное завершение царства этого мира и полное установление Царства Божия будет завершено к концу 1914 г., — писал он. — 1914 год увидит Царство воздвигнутым или прочно установленным на Земле, на руинах современных учреждений». Самостоятельные исследования Священного Писания привели Рассела к некоторым другим выводам, весьма сильно разнившимся с традиционным протестантизмом. Так он отказался от веры в Св. Троицу и стал отрицать божественность Иисуса Христа. Итогом его многолетних библейских штудий стали семитомные «Исследования Писаний». (Первый том вышел в 1886 г., а последний, уже после смерти автора, в 1917 г.) Эти книги имели огромный успех, их общий тираж при жизни Рассела составил 13 миллионов экземпляров. Уже в раннюю пору его деятельности вокруг Рассела сложился кружок восторженных последователей (как человек он был очень обаятелен и умел заражать своей верой). С 1872 г. он считался «пастором» независимой группы по изучению Библии в городке Аллегейн, штат Пенсильвания. Были у него единомышленники и в других штатах. В 1879 г., после окончательного разрыва с движением адвентистов, Рассел решил создать собственную организацию, прежде всего для реализации издаваемого им журнала. Он обратился за поддержкой к своим последователям, и вскоре несколько сотен добровольцев взяли на себя распространение его изданий по домам. По мере того как росла популярность его книг пророческого и разъяснительного характера, тут и там возникали группы последователей, которые собирались для изучения Библии и пользовались книгами Рассела как учебными пособиями. Формально не являясь единой конфессией, эти маленькие собрания расселистов имели общую цель — поделиться с окружающими истинами, открывшимися им через общего учителя. Вскоре к Расселу стали относить известное пророчество о «бедном и благоразумном рабе» из 24-й главы Евангелия от Матфея, которого перед самым концом света Бог изберет для восстановления утерянных истин первоначального христианства. В 1881 г. Рассел образовал (а в 1884 г. зарегистрировал) «Общество Сионской сторожевой Башни и трактатов», переименованное 1896 г. в «Общество сторожевой башни Библии и трактатов». Оно и стало зародышем Церкви Свидетелей Иеговы. А так как Рассел продолжал накапливать последователей, общество вскоре начало функционировать не просто в качестве издательского агентства, но и как инструмент управления этой растущей общиной единоверцев. В 1909 г. для организации и расширения проповеднической деятельности в различных странах мира главный отдел общества перевели из Пенсильвании в Нью-Йорк, где он и пребывает по сей день (так называемый «Бруклинский центр»). После смерти Рассела в 1916 г. его поклонники образовали несколько независимых движений, но большая часть членов Общества пошла за официальным преемником основателя секты Руттерфордом. Чтобы отличить своих последователей от других расселистов, тот назвал их в 1931 г. «Свидетелями Иеговы». Это название очень точно отразило самую суть вероучения секты, которое состоит в том, что имя Бога есть Иегова и именно так следует обращаясь к Нему. (Под этим именем (Яхве) Господь, как известно, впервые открылся Моисею). Само название секты взято из 10 стиха 43-й главы книги пророка Исайи: «А Мои свидетели, говорит Господь, вы и раб Мой, которого Я избрал». Преемникам Рассела пришлось кое в чем подкорректировать его учение. Прежде всего это относилось к его главному пророчеству о Втором пришествии в 1914 г. В 1930 г. руководство секты признало: «Весь народ Господа ожидал 1914 год с радостными надеждами. Когда же этот год наступил и прошел, было много разочарования, огорчения и слез, и народ Господа подвергся большому осуждению… потому что много говорил о 1914 годе и о том, что должно было случиться, а пророчества не сбылись». В конце концов было объявлено, что в 1914 г. произошло только незримое возращение Христа, который с этого времени воцарился в Царстве Небесном и начал подготовку к Страшному суду. Однако в основе своей мироощущение современных Свидетелей Иеговы восходит к Расселу. Истинным они считают только такое учение, которое основано непосредственно на Библии. Вследствие этого они отвергают догмат о Троице, принятый Никейским собором. Св. Дух, по их представлениям, это не личность, а сила, исходящая от Иеговы. Поэтому нет никаких оснований представлять его особой ипостасью или лицом Бога. В учении о Боге-Сыне иеговисты в основном следуют общим христианским представлениям, однако категорически отвергают божественность Иисуса Христа. Впрочем, они не считают его и обычным человеком. Жизнь Христа, говорят они, можно разделить на четыре периода: 1. Его пребывание на небе в качестве духовного существа — единородного Сына Бога, «рожденного прежде всякой твари». 2. Его земная жизнь в качестве человека, продолжавшаяся 33 года; в это время Он не был Богом, но только совершенным человеком (смерть Христа на кресте была подлинной физической смертью, а воскресение — только духовным). 3. Его жизнь после Воскресения из мертвых, когда Он воссел по правую руку от Своего Отца в ожидании времени, когда Иегова даст ему царскую власть на небе. 4. Начиная с 1914 г., когда Иисус воистину воцарился в Царстве Небесном. С тех пор Сатана и его демоны сброшены в пределы земли и становятся виновниками все возрастающего горя людей, а Иисус руководит всемирным делом проповеди благой вести о царстве Бога. И ему надлежит царствовать таким образом до тех пор, пока Он «низложит всех врагов под ноги Свои». Затем Он передаст царство Иегове. Таким образом, Свидетели Иеговы верят, что мы живем в эпоху, когда на небе уже нет Сатаны и его демонов. Там безраздельно царствуют Христос и Иегова, но на земле с усиленной яростью властвует дьявол. В Апокалипсисе это время характеризуется следующими словами: «Веселитесь небеса и обитающие на них! Горе живущим на земле и на море! Потому что к вам сошел дьявол в сильной ярости, зная, что немного ему остается времени». Современная эпоха — это «последние дни» человеческой истории, в течение которых на земле происходит отделение одних людей от других. Свое назначение Свидетели Иеговы видят в том, чтобы нести об этом весть всем живущим. Ибо те, кто примут весть о царстве Бога, войдут в Божий новый мир и будут жить вечно. По учению Рассела, полное спасение получат лишь 144 тысячи верных, которые и составят в Царстве Божьем «небесное правительство»; все остальные после своего воскресения и тысячелетней жизни будут подвергнуты Искусителем новому испытанию, и лишь те, кто его выдержит, обретет вечную жизнь; остальные, вместе с Сатаной, будут уничтожены. Свидетели Иеговы считают ложным принятое подавляющим большинством христиан учение о бессмертной душе и отвергают молитву за усопших. Объясняется это тем, что Бог, по Своей благости, не может подвергнуть людей вечному мучению. Никаких адских мук нет и не будет. Просто есть люди, которые в день Окончательного суда спасутся и обретут вечную жизнь, и есть такие, которые исчезнут и перестанут существовать. Подобно многим другим протестантским церквам, Свидетели Иеговы отвергают поклонение иконам, изображению святых и кресту. Из всех праздников отмечается только один — поминовение смерти Христа. В настоящее время число последователей этого учения превысило 5 миллионов и продолжает быстро расти. Самая многочисленная община иеговистов в США.... смотреть
род. 10 сент. 1839, Кембридж, Массачусетс - ум. 19 апр. 1914, Милфорд, Пенсильвания) - амер. философ, логик, математик; профессор в Кембридже, Балтиморе и Бостоне. На него оказали влияние Дуне Скот, Кант и Дарвин. В статье "How to make our ideas clear" ("Как сделать наши мысли понятными"), помещенной в научно-популярном ежемесячном журнале "Popular science monthly" (1878), он ввел в философию понятие прагматизм. "Для того чтобы определить значение понятий рассудка, необходимо рассмотреть, какие практические следствия выводятся с необходимостью из истинности понятия. Сумма этих следствий и определяет значение понятия". Пирса считают "отцом научной философии США". Осн. произв.: "Studies in logic", 1883; "Collected Papers of Charles Sanders Peirce", v. 1-8, 1931-1958. ... смотреть
американский философ и логик (Кембридж, Массачусетс, 1839 — Милфорд, Пенсильвания, 1914). Сначала заявил о себе работами по химии, физике, математике и астрономии, и только позднее посвятил себя философии и логике. В логике ему, совместно с Фреге, принадлежит изобретение кванторов. Его произведения были собраны в «Collected Papers» (публиковались начиная с 1931 г.). Пирс — основатель прагматизма, представленного им сначала как теория значения, отождествляющая значение термина или предложения с комплексом производимых им результатов («Как сделать наши идеи ясными» — статья вышедшая в 1882 г.). Он основоположник семиотики: ему принадлежит классификация знаков — иконических, индексов и символов (в зависимости от того, носит ли отношение знака к объекту характер подобия, преемственности или условный характер). ... смотреть
(10 сент. 1839 – 19 апр. 1914) – амер. философ, логик, математик и естествоиспытатель; родоначальник осн. идей прагматизма и семиотики. Учился в Гарвардском ун-те, в 1869–1872 читал лекции по логике, истории и философии науки в Гарварде, Балтиморе и Бостоне. Чл. Амер. академии наук и искусств (1877) и Национальной академии наук. В философии П. совмещены две противоположные тенденции: эмпирическая, позитивистская и объективно-идеалистическая, связанная, прежде всего, с Платоном и Шеллингом. В трактовке нек-рых проблем (напр., проблемы классификации знаков) в воззрении П. обнаруживается материалистич. тенденция. Исходным пунктом для рассмотрения онтологич. построений П. служит учение о трех фундамент, структурных категориях бытия (фанероскопия): первичности (firstness), вторичности (secondness) и третичности (thirdness). Первая категория выражает идею качества, взятого самого по себе. Но это не актуальное качество, а лишь возможное – в смысле вневрем. и вечного объекта. Сам П. иногда отождествлял область первичного с миром платоновских идей или схоластич. неактуализированными сущностями. Категория первичного у П. предполагает изначальное неогранич. разнообразие качеств как фундамент. свойство бытия. Однако это качеств. многообразие мира абсолютно случайно, вызвано неограниченной свободой духа, являющегося источником новизны и разнообразия. Вторичность – индивидуальное существование или существование "здесь и теперь", упрямый факт, сопротивляющийся нашим усилиям и определяющий наши восприятия, а через них и мысли. Осн. признак вторичности – находиться в отношении к чему-то другому, активно реагировать, противостоять, взаимодействовать. Эта категория выступает как проявление объективного существования "материальной или физической субстанции или тела, а не психического субъекта", а вся область вторичности – как объективный внешний мир (в к-ром воплощаются чистые возможности первичного). Третичность – это опосредование, связь двух первых сфер, то, благодаря чему последние получают всеобщность, связность и закономерность. Мир третичного – мир общих понятий, познанная сознанием действительность, выраженная в универсалиях. Третичность аналогична второй интенции у схоластов; П. называл ее также "интерпретацией в самом широком смысле". Исходя из учения о категориях, П. решал проблему универсалий; он считал, что "не все общие объекты реальны, а лишь некоторые" ("Collected papers", v. 5, Camb. (Mass.), 1934, § 430), причем в духе Иоанна Дунса Скота он подчеркивал троякий смысл существования универсалий: как чистой возможности (до вещей), в вещах (как их сущность) и в сознании (как общих и абстрактных понятий, абстрагированных от сущности вещей). В целом онтологич. схема П. близка неоплатонизму и может быть выражена тезисом П.: "дух есть первое, материя – второе, эволюция – третье" [там же, v. 6, Camb. (Mass.), 1956, § 32]. Учение П. о космич. эволюции (космологии) основывается на трех доктринах: тихизме (от др.-греч. ???? – случай), агапизме (от др.-греч. ????? – любовь) и синехизме (от др.-греч. ??????? – непрерывность). В тихизме П. отмежевывается от философской концепции фаталистического представления об изначальной необходимости в природе. Определяя случай как то, что обусловливает разнородность и разнокачественность Вселенной, ее спецификацию и саморазвитие (см. тамже, § 57, 69), П. сводил закон к вторичному, производному от случая, к-рый выражает собой спонтанность и свободу духа. Для П. движущей и направляющей силой эволюции является любовь, идея любви, как царящего во Вселенной духовного принципа, в силу к-рого все объекты стремятся друг к другу и совершенствуются. Эта идея развита в доктрине, названной им агапизмом. Учение о непрерывности сущего – синехизм – означает, по П., что развитие определяется как переход от несуществующего к существующему, от хаоса, случайности и беспорядка к любви, порядку и закону; непрерывность характеризует абс. тенденцию всего существующего к возрастающей разумности [см. тамже, v. 1, Camb. (Mass.), 1931, § 590]. Фактически процесс эволюции сводится к телеологич. развертыванию чистых идеальных форм. Противоречие взаимоисключающих тенден-ций философии П.: с одной стороны – критика агностицизма [П. неоднократно заявлял, что непознаваемая, но существующая вещь в себе является внутренне противореч. явлением (см. тамже, v. 5, § 223), что всякому познанию противостоит непознанная, но познаваемая действительность (см. тамже, § 257, 265)] и, с другой – отрицание достоверности знания – проявилось в его т.н. фаллибилизме (от англ. fallible – ошибочный). Осн. тезис этой теории: "все наше знание плавает в континууме недостоверности и неопределенности" (там же, v. 1, § 171). П. разработал ряд основополагающих идей как общей, так и математической логики (понятие степени подтверждения, классификация суждений и типов доказательств. природа логики и ее взаимоотношение с философией и математикой, пределы и возможности формализации и т.д.). Он сформулировал принципиальные положения семиотики, к-рую он определял как науку, изучающую любые системы знаков, применяемых в человеч. коллективе (включая и такую, в к-рой знаком является человек), дал определения осн. ее терминов и наметил классификацию знаков, к-рая основывается, во-первых, на понимании знаков как средств коммуникации, а во-вторых, на учете взаимоотношений знаков с объектами. Существ. влияние на последующее развитие логич. семантики и семиотики оказала идея П. о различении "информационной широты" одного из видов знака – символа (т.е. того, в каком отношении символ находится к своему объекту), его "информационной глубины" (т.е. того, в какой мере символ выражает природу реальных объектов) и "информационной длины" (т.е. того, в какой степени символ несет информацию о себе, о своих синтаксич. и логич. свойствах). Определяя функции знака – в отличие от Гуссерля – не только в процессе "чистой мысли", но и в процессе общения людей, П. все же недооценивал социальные аспекты человеч. общения и в некоторых случаях принимал биологич. интерпретацию, к-рая сближала его с бихевиоризмом. П. исследовал также и проблемы прагматики, уделяя особое внимание проблеме возникновения и природы сознания и мышления. П. был первым амер. представителем математической логики. Он употреблял как аналоги совершенной дизъюнктивной норм, формы, так и двойств. ей соверш. конъюнктивной формы (разумеется, в несколько отличных от совр. обозначениях). Наряду с материальной импликацией П. допускал содержат. трактовку логич. следования, что позволяет считать его в известном смысле предшественником теории строгой импликации К. И. Льюиса. П. ввел табличную разрешающую процедуру в качестве общего метода решения проблемы разрешения в логике предложений. Он внес ряд плодотворных идей и в исчисление высказываний; в частности, высказал мысль о возможности положить в основу исчисления высказываний лишь одну единств, операцию (отрицание неразделит. дизъюнкции). Эта идея предвосхищает известный результат М. X. Шеффера. П. оставил яркий след и в логике отношений. Используя табличное задание отношений с помощью матриц, состоящих из нулей и единиц, П. разрабатывает оригин. методы в алгебре отношений, многие из к-рых предвосхищают соответствующие методы Э. Шредера. П. занимался и проблемой логич. парадоксов. Согласно П., допущение предложений, утверждающих свою собств. ложность, находится в явном противоречии с аристотелевским истинным критерием (суть к-рого в том, что каждое предложение выражает свою собств. истинность). П. впервые была осознанно поставлена задача уяснения и четкой формулировки логич. структуры методов и рассуждений, применяемых ученым в своей деятельности (т.н. логика науч. рассуждения). Сам П. в этой области первостеп. значение придавал двум проблемам, к-рые он тесно связывал друг с другом: проблеме формирования науч. знания и мнения (belief) и проблеме надежности и обоснованности знания и мнения, при рассмотрении к-рой он формулирует принципы прагматизма. При анализе первой П. разработал учение об абдукции (гипотезе), согласно к-рому последняя является единств. логич. операцией, вводящей новое знание. В сущности это учение не выходит за рамки индукции. Попыткой найти решение второй проблемы является учение П. о прагматистском понимании значения ["Обоснование мнения" ("The fixation of belief", 1877), "Как сделать наши мысли ясными" ("How to make our ideas clear", 1878)]. Заявляя, что единств. итогом науч. исследования является установление определ. мнения, иначе – утверждая, что единств. функцией мышления является преодоление сомнения и установление устойчивого мнения (верования), П. в этих работах отрицает познават. задачи мышления и снимает вопрос об истинности знания. П. вычленяет четыре метода достижения всеобщего и надежного ("устойчивого" в терминологии П.) мнения (или убеждения): метод слепого упорства, метод авторитета (когда индивидууму навязываются мнения с помощью какого-либо могуществ. аппарата, напр. гос-ва или церкви), метод априори (любимый метод метафизиков) и метод науки. Уточняя осн. условие формулировки мнений при применении метода науки, П. приходит к заключению, что им является истолкование значения исключительно в терминах результатов (т.н. принцип П.): "Обдумаем, какие последствия, которые вообще могли бы иметь практическое значение, будет, по нашему представлению, иметь рассматриваемый нами объект. Наше представление об этих последствиях и есть наше полное представление о данном объекте" (там же, v. 5, § 402). Несмотря на то, что сам П. трактовал в целом свою концепцию значения не как учение об истине, а "как метод рассуждения, имеющий своей целью уяснение мыслей" (там же, § 13), т.е. как логич. принцип, допускающий введение в язык науки только обоснованных и проверяемых суждений, эта его концепция стимулировала последний шаг (сделанный Джемсом) к отождествлению истинности с практич. результатами. Соч.: Chance, love and logic, N. Y., 1949; The philosophy of Ch. S. P. Selected writings, ed. by J. Buchler, N. Y., 1940 [переизд. в 1963, Gloucester (Mass.) под назв. – Philosophical writings]; Values in a universe of chance. Ed. with an introduction and notes by P. Wiener, N. Y., 1958. Лит.: Мельвиль Ю. К., Философия Ч. С. П., М., 1964; Стяжкин Н. И., Становление идей математической логики, М., 1964; Felblеman J., An introduction to P.´s philosophy, N. Y.–L., [1946]; Dewey J., P.´s theory of linguistic signs, thought and meaning, "J. Philos.", 1946, v. 43, No 4, p. 85–95; Wiener Ph., The P. – Langley correspondence and the P.´s manuscript on Hume and the laws of nature, "Proc. of the Amer. Philos. Society", 1947, v. 91, No 2, p. 201–28; Thompson M. H., The logical paradoxes and P.´s semiotic, "J. Philos.", 1949, v. 46, p. 513–36; Goudge ?. ?., The thought of Ch. S. P., [Toronto], 1950; Gallie W. В., P. and pragmatism, Harmondsworth, [1952]; Wiener Ph. P., Young F. H. [eds], Studies in the philosophy of Ch. S. P., Camb., 1952; Kempski J., Ch. S. P. und der Pragmatismus, Stuttg., 1952; Perry R. С., Some observations concerning the philosophy of Ch. S. Peirce, "Phtlos. Quarterly", 1959, v. 9, No 35, p. 131–41; Mооre E. С., American pragmatism. P., James and Dewey, N. Y., 1961; Rivetti Barb? F., L´antlnomia del mentitore nel pensiero contemporaneo. Da P. a Tarski. Studi, testi, bibliografia, Mil., [1961]; Boler J. F., Ch. P. and scholastic realism. A study of P.´s relation to John Duns Scotus, Seattle, 1963; Thompson M., The pragmatic philosophy of Ch. S. P., [Chi.], 1963; Haas W. P., The conception of law and the unity of P.´s philosophy, Notre Dame (Ind.), 1965; Dobrosielsky M., О Р.´ owskiej koncepcji w?tpienia i przekonania, "Studia filozoficzne", 1966, No 2 (45). И. Добронравов, H. Стяжкин. Москва. ... смотреть
Чарльз Сандерс Пирс (Pierce) (1839— 1914) — американский философ, который получил блестящую естественнонаучную подготовку (в таких областях как математика, химия, геодезия, астрономия) и прославился также своими работами в области логики и семиотики (теории знаков). Ч. Пирс был сыном гарвардского профессора Б. Пирса, знаменитого американского математика. В 1855— 1859 гг. Ч. Пирс учился в Гарвардском университете. С 1861 г. он работал в Береговом и геодезическом управлении США, деловые отношения с которым не порывал и в последующие 30 лет. С 1869 по 1875 г. Пирс — ассистент Гарвардской обсерватории. За астрономические, геодезические и другие исследования он был избран сначала членом Американской академии искусств и наук, а затем — Национальной академии наук. С юношеских лет Пирс интересовался литературой, гуманитарными дисциплинами, философией. Логикой он занимался особенно тщательно Еще в конце 60-х годов он начал публиковать статьи по логике и философии, которые, правда, не сразу привлекли внимание специалистов. Исследователи философии Пирса нередко подчеркивают: он имел лишь внешнее отношение к прагматизму как течению. И эта констатация в целом верна — в том, по крайней мере, смысле, что на Пирса нельзя возлагать ответственность за направленность, приданную впоследствии прагматическому течению. Однако несомненно и то, что именно он ввел сам термин "прагматизм" (от греческого слова "прагма" -дело действие), а также основополагающий принцип прагматизма, который и получил название "принципа Пирса", формулирование принципа относится к 1877 -1878 гг., когда были опубликованы две статьи Пирса "Закрепление верования" и "Как сделать ясными наши идеи". Еще раньше он прочел на эти темы доклад — для избранной группы слушателей, хотя и прозванной "Метафизическим клубом", но состоявшей в основном из математиков, естествоиспытателей, юристов, теологов Важно, что в эту группу входил Уильям Джеме, тогда физиолог и психолог но впоследствии ставший фактическим создателем прагматизма как философского направления. В книге "Прагматизм" У. Джемс так изложил принцип Пирса: "Наши убеждения (beliefs) суть фактические правила для действия. Для того чтобы выявить смысл какого-либо утверждения, мы должны лишь определить тот способ действия (в оригинале: conduct - поведения. - Авт.), который оно способно вызвать: в этом способе действия и заключается для нас все значение данного утверждения", Несмотря на то что Пирс стал известным ученым, логиком и философом, его педагогическая карьера в американских университетах не ладилась. Причинами были более чем необычная для того времени свободная манера преподавания (Пирс не заботился о ясности и связности изложения, ориентировался лишь на наиболее одаренных слушателей) и отстаиваемая им идея университетов как элитарных научных центров Поэтому Пирс так и не нашел в Америке постоянного профессорского места В 1891 г., после получения небольшого наследства, он вышел в отставку, прекратив работу в Береговом и геодезическом управлении. Последние десятилетия жизни Пирса прошли в бедности и забвении, Он оставил значительное литературное наследие, в том числе не вышедшие при жизни работы по философии и логике. В 1931 - 1935 гг. было опубликовано Собрание сочинений Пирса (Collected Papers of Charles Sanders Peirce) в шести томах. В 1958 г. к ним присоединились еще два тома. Важнейшей исторической предпосылкой становления и развития самостоятельной философии Пирса стало его размежевание с учениям классиков философии нового времени Декарта и Канта. Критика философии Декарта была предпринята в серии из трех статей, опубликован ных Пирсом в 1868 г. в "Журнале спекулятивной философии",. Главные проблемы, анализируемые Пирсом в контексте критики картезианской философии, - учение о сомнении, о центральном значении индивидуального сознания, об интеллектуальной интуиции, о непосредственном и опосредствованном знании. Прежде всего Пирс оспаривает отвергает принцип универсального сомнения Декарта как исходной предпосылки философствования — на том основании, что человеку вообще не дано избавиться от фактически имеющихся у него предрассудков. философ не составляет здесь исключения. "Поэтому этот исходный скептицизм будет простым самообманом, а не действительным сомнением..." (V, 265). Пирс, правда, не оспаривает возможность и правомерность сомнения. Ведь в обычной жизни человека могут охватывать какие-либо вполне конкретные сомнения, если для этого имеются основания. Что до Декарта, то у него, согласно Пирсу, выстроена причудливая и искусственная методология, заставляющая сомневаться как раз именно в том, что сомнения как раз и не вызывает. Пирс также высказывает свое категорическое несогласие с тем, сколь решительно Декарт в своем учении о ясном и отчетливом познании делает единственным центром и "абсолютным судьей истины" (там же) индивидуума, индивидуального субъекта, в чем усматривается субъективизм картезианства. Пирс отрицательно относился и к Декартову учению о непосредственном знании, часто отождествляемым с интеллектуальной интуицией — на том основании, что любое знание логически опосредовано предыдущим знанием и что мы не можем мыслить без посредства и помощи знаков. Исследователи правильно отмечают, что акцентирование роли знаков в процессе познания и даже отождествление мысли и знака ("всякая мысль есть знак") — наиболее важный для прагматизма момент в размежевании Пирса с Декартом. Другой момент (правда, связанный не только с критикой Декарта, но и с пересмотром некоторых исходных тезисов традиционного и современного Пирсу сенсуализма) касается трактовки ощущений, или впечатлений (impressions). В полемике с сенсуалистами, которые считают, что ощущения дают непосредственные и достоверные образы предметов, Пирс утверждает: ощущения не дают и не могут дать непосредственного знания, ибо они определены предыдущими знаниями; образцы предметов, реальности, даваемые с помощью ощущений, суть не достоверные, определенные копии, а сложные, сконструированные умом картины, дающие нам — опять-таки с помощью знаков — лишь некие "намеки" на соответствующие предметы. «Например, написанные на бумаге буквы "дом" образуют материальное качество знака, обозначающего определенный объект, а именно — дом. Эти буквы могут быть другими, например, "house", "Haus", "maison", но знак все равно будет обозначать один и тот же объект. Такое же отношение, полагает Пирс, существует между ощущением и его объектом, т. е. тем что ощущается. С этой точки зрения важно не то, что чувствуется, не материальное качество знака, но то, что при этом подразумевается, мыслится» (М, 100). Все эти рассуждения Пирса в его ранних работах направлены на то, чтобы оспорить самое возможность интуиции, все равно чувственной или интеллектуальной, и на этом пути своеобразного знакового логицизма превратить все модификации сознания в разновидности логического вывода. И хотя впоследствии Пирс уже не был столь категоричен и порою допускал самое возможность непосредственного знания, главные постулаты, выдвинутые им в полемике с Декартом, сохранили для него свое значение. В учении И. Канта (особенно в "Критике чистого разума", которую Пирс, по его собственным словам, знал слово в слово) особенный интерес основателя прагматизма вызвали два главных момента. Во-первых, Пирса — как специалиста по логике — привлекало то, что Кант разработал свой вариант "точного" метафизического учения, отправляясь от интерпретации формальной, т. е. "точной" логики. Во-вторых Пирса всегда опровергавшего априоризм Канта, вдохновляло кантовское учение о категориях. Над его существенным обновлением Пирс трудился начиная с работы "О новой таблице категорий" (1867). Как и Кант, Пирс опирался при этом на размышления о суждениях. Но в отличие от Канта, не классификация суждений служила ему основанием, а анализ типа отношений между субъектом и предикатом суждения. Первая таблица категорий, предложенная Пирсом, включала пять категорий: это были субстанция, качество, отношение, репрезентация и бытие. (Непривычная в данном контексте категория "репрезентация" в толковании Пирса И означает рассмотрение воспринимаемых явлений в качестве знаков каких-либо объектов.) Особое внимание, уделенное понятию "отношение", имело своим результатом разработку, начиная с 1870г., логики отношений. В дальнейшем (1894г.) учение Пирса о категориях было трансформировано и в связи с эволюцией его специальных логических идей, и под влиянием проделанного философом пути "от Канта к Гегелю". На втором этапе Пирс выделяет три категории, точнее, три категориальных блока: первая категория ("первичность") выражающая качество, а в формальном отношении представляющая´ из себя монаду; вторая категория ("вторичность"), или существование, или диада; третья категория ("третичность, или троичность), или закон, или триада. В своей совокупности это учение о трех категориях Пирс именует "феноменологией", придавая термину необычное значение: имеется в виду анализ того аспекта опыта, который является "познавательным результатом нашей жизни". Три основных элемента этого опыта и ухватываются под именем, или знаком, трех категорий. Наибольшее воздействие на развитие прагматизма как направления оказали исследования этого оригинального мыслителя, связанные с трактовкой уже упомянутого принципа Пирса, понятия "вера", а также его; учение о знаках проложившее дорогу философской семиотике. В центр своей прагматистской концепции Пирс поместил понятие "прагматическая вера", или "верования" (beliefs). Согласно Пирсу, такие верования — источник руководящее начало по отношению и к нашим желаниям, и к нашим действиям. Верования-убеждения противоположны сомнениям. Пирс обратил внимание на методы закрепления веры и, признав, что таковых множество, выделил и исследовал главные — методы упорства, авторитета, априорный метод и метод науки. Особое внимание сегодня уделяется семиотике Ч.С. Пирса. Современным исследователям весьма привлекательным кажется его проект — развить "радикальную теорию знаков". Под "радикализмом" пирсовской теории знаков имеются в виду утверждения Пирса, которые ведут к своего рода семиотическому (знаковому) редукционизму, т.е. к сведению сознания и человеческой деятельности к сумме знаков и знаковым действиям "Нет ни одного элемента человеческого сознания, которому не соответствовало бы что-то из [мира] слова... Слово, которое человек употребляет, [есть] сам человек... Поскольку, таким образом мой язык есть совокупная сумма меня самого, то человек есть мышление" (W 241). И если раньше такого рода редукционизм вызывал опасения и критику, то в современной семиотической философии он вполне принимается — опять-таки в духе прагматизма — как удобная, операциональная философская теория. Сбылось предсказание Пирса о том, что семиотике, в его время бывшей неизведанной землей, суждено в будущем превратиться в широкую и важную область исследований. "Принцип Пирса", о котором (в изложении У. Джемса) ранее уже шла речь, самим Пирсом был введен в связи с проблемой: как сделать ясными наши идеи. Один из способов достижения достаточно высокой (третьей) степени ясности состоял в рекомендации — рассмотреть "какого рода следствия, могущие иметь практическое значение, имеет, как мы считаем, объект нашего понятия (conception). Тогда наше понятие об-этих следствиях и есть понятие об объекте". Исследователи справедливо указывают на сложность и неясность принципа Пирса. И вовсе не случайно за прояснение и этого принципа, и других замыслов, идей Пирса взялся его ученик и друг У. Джеме. Именно благодаря его усилиям прагматизм приобрел вид достаточно четкого учения, оказавшего немалое влияние на философию и культуру, в особенности, конечно, там, где он возник, т.е. в Соединенных Штатах Америки. ... смотреть
(1839–1914) Американский философ, логик, математик, естествоиспытатель. Родоначальник прагматизма. Выдвинул принцип, согласно которому содержание понятия целиком исчерпывается представлением о его возможных последствиях. Основатель семиотики — науки о знаках. Выдвинул многие идеи и понятия современной математической логики. В предисловии к первому сборнику статей о философии Пирса редакторы сборника Ф. Винер и Ф. Янг характеризуют Пирса как «одного из наиболее оригинальных и творческих умов не только Америки, но и всего мира». Даже философы, не сочувствующие прагматизму, делают исключение для Пирса и дают ему весьма высокую оценку, отмечая оригинальность, многосторонность и творческий характер его ума. «Пирс без сомнения был великим философом — писал Бертран Рассел — Он напоминает вулкан, выбрасывающий огромные массы породы, часть которой, при исследовании, оказывается слитками чистого золота». Аналогичный взгляд высказал известный американский философ Моррис Коэн. «Если бы философская значимость измерялась не количеством завершенных исследований внушительных размеров, а широтой выдвинутых ученым новых и плодотворных идей решающей важности, то Чарлза С. Пирса следовало бы назвать величайшей фигурой в американской философии. Не имея себе равных по знанию методов и истории точных наук (логики, математики и физики), он к тому же был одарен щедрой, хотя и неустойчивой оригинальностью гения. Среди истинных вкладов Америки в философию имеется мало такого, чего нельзя найти в зародышевой форме в некоторых его случайных заметках». Чарлз Сандерс Пирс родился 10 сентября 1839 года и был вторым сыном гарвардского профессора Бенджамена Пирса, выдающегося американского математика того времени. Бенджамен Пирс рано обратил внимание на способности своего младшего сына и стал лично руководить его образованием, обучая его естественным наукам и математике и прививая ему вкус к логике и философии. В восемь лет юный Чарлз познакомился с основами химии, а в двенадцать самостоятельно производил опыты в своей домашней лаборатории. Преподавая сыну математику, Бенджамен Пирс заботился прежде всего о выработке у него исследовательских навыков он задавал ему задачи, не сообщая теорем, с помощью которых эти задачи могли быть решены, и заставлял Чарлза самостоятельно открывать их и доказывать. Позже, когда Чарлз был уже студентом, его отец часто обсуждал с ним те проблемы, над которыми сам в то время работал. В шестнадцать лет Пирс начал учиться в Гарвардском университете и окончил его в 1859 году, впрочем, без особых отличий. В1861 году он поступил на государственную службу в Береговое и геодезическое управление США, с которым оставался связанным в течение трех десятков лет. Работая в управлении, он все свободное время посвящал научным занятиям. Шесть месяцев Пирс проработал под руководством известного ботаника Луи Агассиза, изучая его систему классификации, а затем продолжал занятия химией и в 1863 году первым в истории Гарварда по этой специальности получил ученую степень с наивысшим отличием. С 1869 года в течение трех лет Пирс был ассистентом в Гарвардской обсерватории и вел астрономические наблюдения вплоть до 1875 года. Их результаты были подытожены в книге «Фотометрические измерения», единственной книге, которую ему удалось опубликовать и которая была очень хорошо принята в научных кругах. В1875 году Пирс занимался исследованием маятника и ездил в Париж в качестве первого американского делегата на Международной геодезической конференции. Научные заслуги Пирса были отмечены избранием его в 1877 году членом Американской академии искусств и наук, а несколько позже — членом Национальной академии наук. Правда, никаких прав это избрание не давало и, что может быть еще более важно, никаких доходов не приносило. Занятия Пирса философией начались в довольно юном возрасте с чтения «Писем об эстетическом воспитании» Ф. Шиллера, а затем сконцентрировались на изучении Канта. Наибольшую склонность Пирс чувствовал к логике. В тринадцать лет он уже штудировал «Элементы логики» Уэтли. Историю логики и современные ему работы он изучил очень основательно. Первые статьи Пирса по логике и философии начали публиковаться в 1867–1868 годах» Его логические работы привлекли внимание немногих специалистов, философские же оставались по сути дела незамеченными. В начале 1870-х годов в Кембридже Пирс и несколько других академических деятелей образовали дискуссионную группу, которую Пирс в своих воспоминаниях называл «Метафизическим клубом». В эту группу входили математик, естествоиспытатель и философ Райт, юрист Холмс (впоследствии член Верховного суда США и крупнейший прагматистский теоретик права), физиолог и психолог Уильям Джемс, историк и социолог Фиске, теолог и философ Эббот, еще один юрист Грин и некоторые другие. Организующим центром «клуба» был Пирс, его идейным вдохновителем — Райт. На одном из заседаний «клуба» Пирс сделал доклад, в котором изложил некоторые идеи разработанной им в то время теории познания, составившие ядра того учения, которое впоследствии приобрело известность под именем прагматизма. Этот доклад был переработан и опубликован в 1877–1878 годах в журнале в виде двух самых известных статей Пирса «Закрепление верования» и «Как сделать ясными наши идеи». Что касается педагогической работы Пирса, то она продолжалась в общей сложности лишь около восьми лет. В 1860-х годах ему несколько раз поручалось проводить занятия по логике и философии со студентами Гарвардского университета, а с 1879 по 1884 год он преподавал логику в университете Джона Хопкинса. Но несмотря на все его старания и ходатайства некоторых влиятельных людей, среди которых особенно много усилий приложил У. Джемс, Пирсу не удалось получить профессуру ни в университете Джона Хопкинса, ни в Гарварде, ни в каком-либо другом месте. Хотя огромная эрудиция Пирса, ценность его естественнонаучных работ и его одаренность как логика ни у кого не вызывали сомнений, двери всех университетов, за исключением редких приглашений для чтения отдельных лекций, оставались закрытыми до конца его дней. Пытаясь объяснить этот удивительный факт, биографы Пирса обычно ссылаются на его тяжелый характер, на его неуживчивость, высокомерие и сумасбродство, на неумение ладить с людьми и в особенности с начальством Ч. Элиота, президента чопорного Гарвардского университета, настораживали также слухи о слишком свободном образе жизни Пирса и о его пристрастии к вину. Весьма отрицательную роль сыграли и некоторые семейные обстоятельства в 1863 году Пирс женился на девушке из респектабельного бостонского семейства, которая, однако, в 1876 году бросила его и с которой он официально развелся семь лет спустя, чтобы жениться вторично на француженке Жюльетте Фруасси. Этот второй брак, по-видимому, был вполне счастливым, но моральная репутация Пирса в глазах бостонского общества пострадала непоправимо. Однако главная причина неудачи Пирса на академическом поприще крылась в его подходе к науке, в понимании им задач университета. С точки зрения обычных университетских стандартов Пирс был нежелательной фигурой. Он совершенно не мог приспособиться к монотонной университетской жизни, нарушал заведенные порядки, пропускал занятия, а во время лекций совершенно не заботился о понятности и систематическом характере изложения. Уильям Джемс, верный друг и покровитель Пирса, оказавший ему множество услуг, в 1894 году писал: «Что касается Чарлза Пирса, то это наиболее удивительный пример таланта, не способного сделать карьеру. Он человек настолько уже сформировавшийся, с довольно устойчивыми полубогемными привычками, но без привычки к преподаванию, что было бы рискованно дать ему назначение. Я не уступлю никому в восхищении его гениальностью, но у него склонный к парадоксам и необщительный ум, и он не заботится о том, чтобы ладить с людьми, с которыми он общается. При всей этой любопытной мизантропии в его характере есть черты чувствительности и мягкости, но столь незначительные, что они всегда удивляют меня, когда я с ними встречаюсь. Все же он гений, и я с жадностью ожидаю результатов его работы». Как педагог Пирс всегда делал ставку на небольшую группу избранных, наиболее одаренных слушателей, которые могли легко схватывать разбрасываемые им намеки и самостоятельно развивать их дальше. Он, видимо, совсем не интересовался основной массой рядовых студентов. Эта же черта проявлялась и в его общении с людьми. Еще в доме своего отца Пирс с детства привык встречаться с наиболее видными учеными и другими знаменитостями того времени. В последствии не без доли тщеславия он вспоминал, что «все ведущие ученые, в особенности астрономы и физики, посещали наш дом», и подробно перечислял именитых друзей его семьи. Пирс хорошо себя чувствовал только среди тех, кого он считал в интеллектуальном отношении по меньшей мере равными себе. И в личных отношениях, и в научной работе он ориентировался на своего рода духовную аристократию. Сочетание академического аристократизма и бостонского снобизма не было случайной и незначительной чертой характера Пирса, но особенностью всего его подхода к научной работе, тесно связанного с пониманием природы и задач научного познания вообще. В частности, Пирс не разделял традиционного представления о назначении университета как учреждения, целью которого должно быть обучение студентов. В статье, написанной в 1891 году, Пирс определял университет как «объединение людей для научных занятий», для выработки методов научных исследований и открытий. Задача университета, по мысли Пирса, должна состоять не в сообщении студентам определенной суммы сведений, а в развитии у них способности самостоятельно решать проблемы, выдвигаемые жизнью. Подобные взгляды воспринимались администрацией университетов чуть ли не как покушение на самые устои университетской жизни. Потеряв надежду на получение профессуры, Пирс продолжал службу в Береговом и геодезическом управлении, посвящая свободное время разработке своих логических и философских идей. После получения небольшого наследства он в 1891 году вышел в отставку и поселился в маленьком городке Милфорде, где и провел почти в полном уединении последние двадцать лет своей жизни. В конце 1890-х годов Пирс был уже далек от своих прагматистских идей двадцатилетней давности. Но именно в это время с легкой руки Джемса прагматизм почти мгновенно вошел в моду, о прагматизме заговорили философские журналы, число сторонников прагматизма начало быстро увеличиваться, и Пирс неожиданно для себя оказался если и не главой, то во всяком случае признанным основоположником философского направления. Новоиспеченные прагматисты не только подняли на щит старые идеи Пирса, но и по-своему истолковали их. Как замечает Мерфи, «Пирс оказался теперь в невыносимой интеллектуальной ситуации. Когда в 1898 году Джемс прочитал свою калифорнийскую речь, Пирс был в американской философии забытым человеком и находился в отчаянно трудном материальном положении. Всегда верный Джемс снова пришел к нему на помощь в час жестокой нужды и дал ему шансы не только на известность, но и на деньги, которые эта известность могла принести посредством статей и лекций. Поэтому по финансовым и личным мотивам Пирс не мог отказаться от прагматистской доктрины, но не мог и честно и безоговорочно принять ее». Правда, Пирс скоро понял, что прагматизм может сыграть большую политическую и идеологическую роль. В письме к Джемсу в ноябре 1902 году он писал: «Вы чувствуете так же, как и я, что значение прагматизма не ограничивается философией. В настоящее время страна находится в постоянной опасности, о чем мне нет нужды распространяться». Термин «прагматизм» означает направление в философской мысли, которое считает, что философия должна иметь практическую направленность. Ценность или отсутствие ценности мышления ставится в зависимость от того, является ли оно действием, служит ли оно действию, жизненной практике (прагматизм как философия успеха). Кто был изобретателем термина «прагматизм» — не знал точно даже сам Пирс. Так, в письме к Джемсу от 10 ноября 1900 году он писал «Кто произвел на свет термин «прагматизм», я или Вы? Где он впервые появился в печати? Что Вы понимаете под ним?» Джемс отвечал: «Вы изобрели «прагматизм», за что я отдал Вам должное в лекции, озаглавленной «Философские понятия и практические результаты», две копии которой я послал Вам года два тому назад». Главные принципы прагматизма развиты Пирсом в статьях «Как сделать наши идеи ясными» (1876), «Закрепление верования» (1877). Предпосылка теории прагматизма — понятие веры Пирс считает, что наши верования не должны зависеть от человеческого произвола, а должны определяться внешним фактором, а именно методом науки, который является последним и самым надежным способом достижения и закрепления верования. Пирс известен в истории философии как создатель теории значения. В работе «Как сделать наши идеи ясными?» Пирс пытается ответить на этот вопрос и говорит, что этого можно достигнуть, лишь указав на значение идеи. Суть его концепции состояла в утверждении, что значение понятия определяется совокупностью практических последствий. Он писал «Рассмотрите, каковы практические следствия, которые, как мы считаем, могут быть произведены объектом нашего понятия. Понятие о всех этих следствиях есть полное понятие объекта». В этом состоит «принцип Пирса», центральное положение его прагматической доктрины. Будучи создателем учения, известного как «философия практицизма», Пирс был весьма непрактичным человеком в житейских делах. Лишившись постоянного заработка, он очень скоро стал испытывать нужду. Составление рецензий и журнальных обзоров, отвлекавшее его от собственно научной работы, стало единственным источником его существования. Предпринятая им попытка продать недостроенный дом, в котором он жил в Милфорде, и переехать во Францию не удалась, и последние годы Пирс жил на грани полной нищеты. Нередко он должен был забираться на чердак и втаскивать наверх приставную лестницу, чтобы спастись от осаждавших его кредиторов. Жена его была долгие годы больна, и Пирсу самому приходилось вести хозяйство носить воду, колоть дрова (когда они были), готовить пищу и убирать дом. Пока был жив У. Джемс, он, по мере возможности, оказывал Пирсу материальную помощь, после смерти Джемса положение Пирса стало еще более тяжелым. Он не имел обыкновения жаловаться на свою судьбу, но в некоторых его письмах встречаются весьма красноречивые замечания об условиях его жизни. В его комнате бывало так холодно, что он едва мог писать. Несмотря на тяжелое положение, Пирс до самого конца мужественно боролся с прогрессирующей болезнью, с продолжающимся упадком сил. Он пытался привести в систему свои логические идеи, чтобы сделать их доступными для читателей. «В настоящее время я отчаянно работаю, чтобы прежде, чем я умру, успеть написать книгу по логике, которая привлечет несколько хороших умов, через посредство которых я смогу принести действительную пользу». «Я страдаю от ранней старости — писал Пирс в другом письме, — и, кроме того, последние годы были полны всевозможных забот. Это заставляет меня отчаянно стремиться придать моим логическим открытиям такую форму, в которой они могли бы быть полезными». Обычно Пирсу теперь приходилось работать только по ночам, и соседи нередко видели свет в его окне, горевший до самого утра. «Если бы Вы знали — писал Пирс леди Уэлби 14 марта 1909 года, — как ужасно я переработался, каждую ночь засыпая в то время, когда мое перо еще царапает бумагу, и вскакивая каждое утро по звонку будильника». «Воздвигнуть здание философии, которое выдержало бы превратности времени» — так определил Пирс в 1898 году задачу и цель своих философских исследований в набросках для неоконченной книги «Попытка разгадать загадку». Пирс продолжал «Замысел, осуществление которого начинает эта книга, состоит в том, чтобы создать философию, подобную философии Аристотеля, иначе говоря, начертать контуры такой всеохватывающей теории, чтобы в течение долгого времени вся работа человеческого разума в философии всех школ и видов, в математике, в психологии, в физической науке, в истории, в социологии и в любых других областях, каковы бы они ни были, состояла в заполнении ее деталями». Наличие столь грандиозного замысла подтверждается не только прямыми заявлениями Пирса, но и вынашивавшимися им планами и проспектами тех сводных работ (например, двенадцатитомных «Начал философии»), в которых он намеревался изложить систему своих взглядов. Однако создать цельную систему ему не удалось. Своей метафизикой, и в частности, учением об эволюции Пирс несомненно предвосхитил ряд идей Бергсона, представителей эмерджентной эволюции, а также Уайтхеда, хотя фактическая связь между этими философами и Пирсом не вполне ясна. Феноменология Пирса на ряд лет опередила феноменологию Гуссерля. Однако наиболее бесспорным и положительным было его влияние в двух областях: в логике и в учении о знаках. Начиная с глубокой древности философы неизменно проявляли интерес к проблеме знаков. Речь шла при этом почти исключительно о языковых знаках, и вся проблема сводилась к вопросу о роли слов или имен в процессе познания и общения. Пирс, пожалуй, первым стал рассматривать вопрос о знаковом характере языка как часть более широкой проблемы знаков вообще, изучение которой он сделал предметом особой науки — семиотики. Пирс умер от рака 19 апреля 1914 года в возрасте семидесяти пяти лет. «Он умер… сокрушенный, одинокий человек, все еще работающий над своей логикой, не имея издателя, почти без учеников, не известный широкой публике». Вскоре после его смерти Гарвардский университет приобрел у вдовы Пирса за пятьсот долларов все его рукописи. Часть обширной библиотеки, собранной Пирсом главным образом в первые два десятилетия его научной работы, еще сам Пирс продал университету Джона Хопкинса еще в начале 1880-х годов, когда он подумывал было полностью оставить занятия логикой и философией и посвятить себя целиком естественным наукам. Когда же в 1934 году умерла вдова Пирса, то новые владельцы дома, не найдя покупателей на сохранившуюся часть библиотеки, не придумали ничего лучшего, как сжечь книги во дворе. Литературное наследие мыслителя насчитывает до пяти тысяч страниц. Значительную часть в нем составляют статьи и отрывки, которые не были напечатаны при его жизни. Пирс несколько раз приступал к работе над книгами по логике и философии, в которых пытался свести воедино свои взгляды, но кроме отдельных статей и рецензий ему ничего напечатать не удалось. Даже когда он закончил одну книгу («Большая логика», 1893), то не смог найти для нее издателя. В 1923 году, то есть через девять лет после смерти философа, был издан под редакцией и со вступительной статьей М. Коэна первый небольшой, но весьма удачно составленный сборник статей Пирса с несколько странным, хотя и не случайным названием «Случай, любовь и логика». ... смотреть
не только основоположник прагматизма, но и крупнейший американский философ, являвшийся одновременно также математиком, астрономом, химиком, логиком. В процессе своих научных исследований Пирс выдвинул много новых идей, которые сыграли важную роль в развитии отдельных отраслей знания. Он создатель семиотики и внес большой вклад в становление символической логики. Термин *прагматизм* означает (от греч. прагма дело) направление в философской мысли, которое считает, что философия должна иметь практическую направленность. К этому течению, кроме Пирса, также примыкали У. Джеме и Дж. Дьюи. Главные принципы прагматизма развиты Пирсом в статьях *Как сделать наши идеи ясными* (1876), *Закрепление верования* (1877). Предпосылка теории прагматизма понятие веры. Суть рассуждений Пирса сводится к следующему. Человек, который вынужден действовать в мире, вырабатывает различные типы действия и привычки действовать. Эти привычки становятся осознанными и образуют то, что Пирс называет верой, или верованием. Таким образом, вера означает привычку действовать определенным образом. Например, когда разные идеи (верования) вызывают одни и те же действия, одни и те же поступки, то между ними никакой разницы нет, это одно и то же, лишь выраженное разными словами. Сознание человека заполнено всевозможными верованиями, и они обеспечивают покойное, удовлетворенное состояние ума. Однако это покойное состояние веры может смениться сомнением, которое приостанавливает действия. Это сомнение может быть вызвано различными причинами: теоретическими трудностями, противоречивыми мнениями и другими психологическими и интеллектуальными причинами. Так как сомнение это беспокойное состояние сознания, то мы стремимся освободиться от него. Это усилие Пирс называет исследованием, которое он отождествляет с логическим рассуждением. Цель исследования (или мышления) состоит в освобождении от сомнения и достижения верования. Пирс пишет, что *деятельность мысли возбуждается сомнением, и прекращается, когда верование достигнуто, таким образом, достижение верования есть единственная функция мысли* . Пирс подчеркивает, что главное это устранить сомнение, а каким образом это будет достигнуто, не имеет значения. Не имеет значение также и то, достигаем мы истинного знания или нет. Он считает, что нам кажется, будто мы стремимся к истинному мнению, на самом же деле мы стремимся лишь к твердому верованию, независимо от того, истинно оно или нет. Конечно, мы при этом думаем, что каждое наше верование истинно. Таким образом, вопрос об истинности веры у Пирса снимается и подменяется вопросом об устранении сомнения. Любой человек, в том числе и ученый, стремится не к истинному мнению, а к устойчивому верованию. Пирс заботится о том, чтобы наши верования не зависели от человеческого произвола, а чтобы они определялись внешним фактором, а именно методом науки, который является последним и самым надежным способом достижения и закрепления верования. Методу науки предшествует ряд других методов, которые Пирс формулирует следующим образом: 1) Метод упорства, когда человек упорно держится своих взглядов и отвергает любую критику, не обращая внимания на отношение этих взглядов к фактам. Человек говорит в этом случае что спокойная вера в свои взгляды дает ему спокойствие, а это главное. Пирс подчеркивает, что методу упорства трудно следовать так как человек как социальное существо должен согласовывать свои воззрения со взглядами других. 2) Метод авторитета решает проблему распространения верования посредством предписания государством, церковью или другой могущественной организацией определенного комплекса обязательных верований, инакомыслие наказывается Конечно, моральный аспект этого метода имеет свои погрешности, но Пирс его одобряет, так как он эффективен и потому может быть оправдан. Пирс пишет, что для массы людей не существует возможно лучшего метода, чем этот, метод авторитета всегда будет управлять массой человечества. 3) Априорный метод, который использовался философами, чтобы представить свои взгляды как согласные с разумом. На самом деле они придерживались своих любимых концепций и не хотели от них отказываться. Этот метод мало чем отличается от метода упорства. При описании метода науки Пирс указывает на объект науки как на объективную реальность, которую должна описать и объяснить наука. Выполнение этого условия приводит не только к единодушному мнению но и к истинному заключению о том, что представляют вещи в действительности. В то же время Пирс утверждает, что признание объективной реальности это всего лишь гипотеза, которая оправдывает себя, так как метод науки является наиболее эффективным для закрепления знания. Пирс известен в истории философии как создатель теории значения. В работе *Как сделать наши идеи ясными?* Пирс пытается ответить на этот вопрос и говорит, что этого можно достигнуть, лишь указав на значение идеи. Но что такое значение? Пирс был первым среди философов, который понял проблему значения. Суть его концепции состояла в утверждении, что значение понятия определяется совокупностью практических последствий. Он писал: *Рассмотрите, каковы практические следствия, которые, как мы считаем, могут быть произведены объектом нашего понятия. Понятие о всех этих следствиях, есть полное понятие объекта*. Это формулируется как *принцип Пирса*, и в этом состоит прагматическая доктрина Пирса. Практические следствия Пирс понимает как те привычки действовать, которые вызываются вещью. В *Лекциях о прагматизме* (1903) он пишет, что прагматизм это *учение о том, что каждое понятие есть понятие о мыслимых практических последствиях.* Для Пирса некоторое понятие, например понятие человека, выступает не совокупностью ощущений, а совокупностью наших реакций на него, которые отличаются от реакций, вызываемых камнем или звездой. В рамках своей теории прагматизма Пирс выдвинул свою концепцию истины. Для него истина это то, во что мы верим. Он писал: *Если ваши термины *истина* и *ложь* взяты в таком смысле, что их можно определить в терминах сомнения и веры, то все хорошо, в этом случае вы говорите только о сомнении и вере... Ваши проблемы стали бы намного проще, если бы вместо того, чтобы говорить, что вы хотите познать *Истину*, вы просто сказали бы, что хотите достигнуть состояния веры, не подверженной сомнению*. Таким образом, для каждого человека истина это во что он не может не верить. При этом Пирс указывал, что истина в науке одна, она не изменяется от одного человека к другому. И все же в науке существуют заблуждения, более того, то, что считалось истинным до определенного времени, оказывалось не таким уж истинным. Пирс считал, что несмотря на то, что мы можем думать о возможной ошибочности наших убеждений, до тех пор, пока мы верим в них, они будут для нас абсолютной истиной. Истина для Пирса это то верование, к которому в конце концов придет большинство ученых. Пирс также разрабатывал и другие философские вопросы. Он выдвинул учение о трех категориях, которые охватывают всю реальность: *первичность указывает на специфические качества любого явления, *вторичность* на факт существования тела и на его отношение с другими телами, *третичность* на всеобщность первых двух сфер, которые тем самым оказываются связанными друг с другом. Космологические взгляды Пирса выражаются в тихизме учении об абсолютной случайности в мире, агапизме учении о любви как движущей и направляющей силы эволюции в мире, синехизме учении о всебщей непрерывности, характеризующей тенденцию всего существующего к возрастающей разумности. Пирс основоположник семиотики, он исследовал типологию и функционирование знаков, разработал *фаллибилизм* учение об основах погрешимости всего знания. Его логические работы внесли большой вклад в разработку математической логики.... смотреть
див. Пірс, Чарлз Сандерс
(ум. в 1688) Чарлз Сван (Charles Swan) – английский флибустьер, оперировавший в Карибском море и Тихом океане в 70–80 е годы XVII века. Известен своими приключениями в бассейне Тихого океана, во время которых его спутником был пиратнатуралист Уильям Дампир. Ранний период пиратской биографии капитана Чарлза Свана – это сплошное белое пятно. Имя его впервые упоминается в списке капитанов, участвовавших в 1670–1671 годах в походе Генри Моргана на Панаму. В октябре 1678 года он отплыл с острова Ямайка в Англию на корабле «Карлайл», а в следующем году снова вернулся на Ямайку. В 1680–1681 годах Сван совершил работорговый рейс по маршруту Англия – Ангола – Ямайка на том же судне. В марте 1682 года он покинул Ямайку и спустя некоторое время прибыл в Лондон. Там он сдружился с флибустьером Бэзилом Рингроузом, и сообща они закупили товары на 5 тыс. фунтов стерлингов для контрабандной торговли с испанцами в Чили и Перу. В октябре 1683 года, имея лицензию от герцога Йоркского, они покинули Лондон на 16 пушечном корабле «Сигнит». У входа в Магелланов пролив Сван встретил английских пиратов Джона Истона и Ричарда Мортона, но отказался присоединиться к ним. Пройдя через Магелланов пролив в Тихий океан, он в марте 1684 года зашел в чилийский порт Вальдивия и попытался сбыть там часть товаров, но испанцы встретили англичан как пиратов и убили двух моряков. Аналогичный прием был оказан Свану и в других гаванях Чили и Перу. Тогда он пошел к побережью КостаРики, где близ залива Никоя встретил отряд флибустьеров под командованием Питера Харриса. Сван договорился с пиратами о совместных действиях против испанцев на условиях передачи 1/10 части добычи в пользу собственников «Сигнита». В октябре 1684 года у острова ЛаПлата корабль Свана и барака Харриса объединились с шайкой Эдварда Дэвиса, командовавшего судном «Услада холостяка». В ноябре они высадили десант в Пайте и, не обнаружив там ничего ценного, предали городок огню. Затем они зашли в залив Гуаякиль и овладели 4 испанскими судами. От берегов Перу Дэвис, Сван и Харрис отправились в Панамский залив, куда прибыли в январе 1685 года. Здесь к ним присоединились флибустьерские отряды капитанов Франсуа Гронье, Фрэнсиса Таунли, Уильяма Найта, Жана Роза, Пьера Пикардийца и Демарэ. 28–29 мая пираты выдержали бой с испанской эскадрой, после чего французы отделились от англичан и ушли своей дорогой. Летом того же года Дэвис, Сван и другие пираты разорили гавань Реалехо и город Леон в Никарагуа. Расставшись с Дэвисом, Сван и Таунли в консорте крейсировали у берегов Новой Испании, тщетно выслеживая «манильский галеон» с Филиппинских островов. Галеон «СантаРоса», эскортируемый военным кораблем, ухитрился проскочить мимо пиратов и 10 декабря 1685 года благополучно прибыл в гавань Акапулько. Уильям Дампир, находившийся на борту «Сигнита», оставил краткое описание капитана Свана. По его словам, это был толстый, темпераментный, придирчивый и трусливый человек; ему явно не хватало смелости для занятия пиратской деятельностью, но, получая превосходство над кемлибо, он бывал до омерзения жестоким. Утром 7 января 1686 года Сван, имея в команде 200 человек, покинул Таунли и начал действовать самостоятельно. В начале февраля, нуждаясь в продовольствии, он поднялся по р. Росарио к одноименному индейскому поселку и захватил там партию маиса. Как писал Дампир, в то время провизия имела для флибустьеров «гораздо большую ценность, чем все золото мира». В феврале они вошли на 4 каноэ в р. Сантьяго и от пленного индейца узнали о том, что поблизости находится «богатый город СантаПекаке». Взяв с собой 8 каноэ и 140 человек, Сван тут же отправился на его поиски. На следующее утро отряд высадился на берег и двинулся к указанному городу. Последний был занят без всякого сопротивления. Ограбив покинутые дома и две церкви, флибустьеры разделили свои силы на две группы. Одна задержалась в городе, а вторая двинулась с захваченной провизией к каноэ. Эта вторая группа, насчитывавшая полсотни человек, попала в засаду и в завязавшейся схватке была полностью уничтожена. Таким образом, Сван лишился сразу четверти своих людей. 31 марта «Сигнит» и сопровождавший его барк под командованием капитана Тита отправились через Тихий океан в сторону ОстИндии. Переход через Тихий океан занял 51 день. В пути пираты не видели ни одной птицы и не смогли поймать ни одной рыбы. Провизии становилось все меньше, и людьми овладело суеверное чувство, что они уже никогда не увидят землю. К тому времени, когда флибустьеры увидели землю, продовольствия оставалось на три дня. Дневной рацион составлял всего полкружки маиса. Позже Дампир узнал, что матросы сговорились убить Свана и его сторонников, настаивавших на плавании через Тихий океан, и съесть их, когда кончится провизия. Когда в мае 1686 года они достигли острова Гуам, капитан Сван обнял Дампира и с юмором заметил: – Ах, Дампир, пожалуй, из вас получилось бы плохое кушанье! Объясняя сей пассаж, Дампир записал в своем дневнике: «Я был настолько же тощ и изнурен, насколько он жирен и дороден». Отдохнув на Гуаме, Сван обменялся подарками с местным испанским губернатором, погрузил на судно большой запас провизии, после чего 2 июня отплыл к Филиппинам. Вскоре он прибыл на Минданао. Местный султан оказал пиратам радушный прием. Все свое время Сван проводил при дворе султана, где в его честь устраивались празднества с танцами девушек. У капитана возникла идея создать на острове торговую факторию, но не все матросы поддерживали своего вожака. Сван почти не появлялся на корабле. Недовольство команды росло. Взрыв негодования вызвало сообщение канонира о «черном списке», который он, порывшись в капитанской каюте, нашел в дневнике Свана; в этом списке содержались фамилии «возмутителей спокойствия», в том числе парня с Ямайки Джона Рида. Последний решил поднять мятеж, сместить капитана и увести корабль. В заговор был втянут также первый помощник Тит. Утром 13 января 1687 года заговорщики выстрелили из пушки, сообщив тем, кто находился на берегу, о своем намерении выйти в море. Сван тут же прислал на борт «Сигнита» своего помощника. Матросы высказали ему все, что думают о капитане, после чего потребовали немедленного возвращения Свана на корабль; в противном случае они грозились уйти без него. Сван так и не явился. 14 января 1687 года «Сигнит» снялся с якоря, оставив капитана жить при дворе султана. В октябре того же года Дампир, находившийся на борту «Сигнита», случайно узнал, что Сван и его сторонники принимали активное участие в войнах на Минданао, помогая приютившему их султану и его брату Радже Лауту побеждать их противников.Спустя некоторое время (очевидно, в 1688 году) Чарлз Сван попытался покинуть Минданао на борту голландского судна. Но когда капитан отправился в каноэ к борту указанного корабля, туземцы неожиданно набросились на него и утопили в реке – как полагают, по приказу Раджа Лаута, позарившегося на его золото.... смотреть
1889—1977) Знаменитый английский актер и кинорежиссер. Начиная с 1910-х годов создал в немых комедиях, таких как «Каток» (1916), «Малыш» (1921), «Золотая лихорадка» (1925), облик бродяги, сочетавшего набор примет: усики, котелок, тросточка. В фильмах «Великий диктатор» (1940) и «Огни рампы» (1952) сочетал диалог с мимикой и музыкальным сопровождением. В 1919 году совместно с Мэри Пикфорд, Дугласом Фербенксом и Д.В. Гриффитом образовал кинокомпанию «Юнайтед артистс». Чаплин снял также фильмы «Огни большого города» (1931), «Новые времена» (1936), «Месье Верду» (1947), «Король в Нью-Йорке» (1957), «Графиня из Гонконга» (1967). Награжден специальными премиями «Оскар» (1928 и 1972). «В этот вечер я долго бродил по улицам Нью-Йорка, – вспоминал Чарли Чаплин в своей книге, – заглядывая в витрины магазинов, и подолгу, без всякой цели, стоял на перекрестках. Что со мной происходит? Казалось бы, я достиг апогея славы. И вот я, шикарно одетый молодой человек, стою на перекрестке, а пойти мне некуда. Все меня знают, а я никого не знаю. Я заглянул к себе в душу, и мне стало жаль себя – меня охватила грусть». Это происходило в те дни, когда Чаплин вернулся в Нью-Йорк из Лос-Анджелеса после окончания его контракта с фирмой «Эссеней», второй фирмой, где он снимал свои фильмы. Находясь в Лос-Анджелесе, артист не подозревал, какой невероятной популярностью пользуются его фильмы в Нью-Йорке, а потому обрушившаяся на него слава буквально ошеломила его. Мечты сбывались. Третий в его жизни контракт с кинокомпанией – на этот раз он выбрал «Мючуэл» – был заключен на сумму 670 тысяч долларов. С нищетой и унижениями было покончено навсегда. Чарли Чаплин родился в Англии, вырос в ужасающей бедности. Его мать, бывшая старлетка дешевого варьете, рано лишилась голоса, бросила театр и зарабатывала жалкие гроши шитьем. Муж ее, тоже артист, покинул ее, когда Чарли исполнился год. Отец практически ничем не мог помочь бывшей жене, своему сыну Чарли и пасынку Сиднею, старшему брату Чаплина. Наконец положение их стало совсем отчаянным, мать ушла в работный дом, а детей сдала в приют. Вынужден был пойти работать и Сидней, а когда умер отец, Чарли бросил школу и присоединился к брату. В шестнадцать лет Сидней получил место горниста на пассажирском корабле и ушел в плавание, а в это время заболевшую мать отправили в психиатрическую больницу. Чарли продавал газеты, клеил игрушки, работал в типографии, в стеклодувной мастерской, в приемной врача и так далее, но у него была заветная мечта. Однажды Чарли отправился в театральное агентство и поинтересовался, нет ли у них в каком-нибудь спектакле роли для мальчика. Его зарегистрировали и сказали, чтобы он ждал вызова. Когда Чарли было двенадцать с половиной лет, он получил первую роль в театре. Начались скитания по Англии в составе второсортных театральных трупп, но это и была та актерская школа, которая сделала его Великим Комиком Чарли Чаплиным. Именно тогда, будучи уличным артистом, Чарли впервые женился. В автобиографии артист даже не упомянул о том браке, будто его и не было. Ну еще бы, ведь ему было тогда шестнадцать, а его жене и того меньше! Они «разбежались» довольно быстро, но сына Сиднея, родившегося от этого брака, Чаплин оставил у себя. Не писал он и о том, где и с кем был его первый ребенок, когда вместе с труппой Карно Чаплин впервые приехал на гастроли в США. Единственное, что может указывать на то, что он брал ребенка с собой, – это привычка Чарли жить всегда отдельно от артистов труппы. Но, возможно, это только свидетельство его любви к одиночеству. Выступления в Америке прошли довольно успешно, и Чарли был очарован этой страной. На гастролях в Штатах он часто влюблялся в хорошеньких актрис, но о серьезных намерениях не было и речи. Обжегшись на первом браке, Чарли предпочитал теперь исключительно девушек из кварталов «красных фонарей», куда актеры отправлялись кутить большими шумными компаниями. Во время следующих гастролей в США Чарли начал откладывать доллары на счет в банке. Он мечтал заняться свиноводством… Но гастроли еще не подошли к концу, когда фирма «Кистоун» пригласила Чарли сниматься в кинокомедиях за сто пятьдесят долларов в неделю. По тем временам для начинающего артиста это была превосходная оплата. Кинокомедии с участием Чаплина имели успех. Однако режиссеров часто раздражали советы Чаплина, и тогда он решил сам снимать свои фильмы по собственным сценариям. Работа слишком увлекла его, чтобы думать о новой семье, но это не значит, что влюбчивый артист спал один. «Мне тогда, в 1914 году, едва исполнилось двадцать пять лет, я был в расцвете молодости, влюблен в свою работу, и не только потому, что она принесла мне успех. В ней было особое очарование: возможность встречаться со всеми знаменитыми кинозвездами… И тут изумительно красивая девушка, Пегги Пиерс, с изящно очерченным личиком, прекрасной белой шейкой и очаровательной фигурой, заставила затрепетать мое сердце. Она появилась лишь на третьей неделе моего пребывания в студии "Кистоун"… Но стоило нам увидеть друг друга, и мы оба воспламенились. Чувство было взаимным, и душа моя пела. Какими романтичными были те утра, когда я бежал в студию, зная, что вот сейчас увижу ее. По воскресеньям я ходил к ней в гости, она жила с родителями. Каждая наша встреча была полна признаниями в любви, и каждая наша встреча была полна борьбы. Да, Пегги любила меня, но добиться я ничего не мог. Она была тверда, и в конце концов я отчаялся и отступил. Жениться я тогда еще намерения не имел. Я слишком ценил свободу, сулившую мне необыкновенные приключения. Ни одна женщина не могла сравниться с тем смутным образом, который жил в моей душе». Конечно, работа тогда полностью захватила молодого режиссера, артиста и сценариста в одном лице. В студии «Эссеней» в 1915 году он снял 12 фильмов, по одному в месяц, среди них «Чемпион», «Бродяга», «Женщина», «Вечер в мюзик-холле». Когда срок контракта истек, Чарли запросил при подписании нового контракта выложить сразу на стол сто пятьдесят тысяч наличными. Это было его главным условием. Фирма «Эссеней» на это не пошла. Чаплин закончил съемки фильма «Кармен» и отправился в Нью-Йорк, где брат Сидней рассматривал все поступившие в его адрес предложения о работе от других кинокомпаний. Самые выгодные условия предложила «Мючуэл». И вот последовало торжественное подписание контракта. Чарли Чаплина сфотографировали в момент получения чека на сто пятьдесят тысяч долларов. Вечером он стоял в толпе на Таймс-сквер, когда на световом табло здания, где помещалась редакция газеты «Таймс», побежали буквы: «Чаплин подписывает контракт с «Мючуэл» на 670000 долларов в год». «В моей жизни за это время произошли такие перемены, что я уже потерял способность волноваться», – заметил артист. Первый же фильм («Контролер универмага»), снятый Чаплином в «Мючуэл», имел большой успех. Вскоре он втянулся в работу и каждый месяц выпускал по одной комедии в двух частях – «Пожарный», «Скиталец», «В час ночи», «Граф», «Лавка ростовщика», «За экраном»… «Пожалуй, работа в «Мючуэл» была самым счастливым периодом моей творческой жизни. Мне было двадцать семь лет, меня не обременяли никакие заботы, а будущее сулило быть сказочным. Скоро я должен был стать миллионером – все это чуть-чуть смахивало на бред. Деньги лились рекой… Бесспорно, успех меняет в жизни человека все. Когда меня с кем-нибудь знакомили, новый собеседник неизменно смотрел на меня с огромным интересом. Хотя я был всего только выскочка, мое мнение приобрело большой вес». Чаплин обзавелся секретарем, лакеем, автомобилем и шофером. Его постоянно приглашали к себе знаменитости, он подружился с артистами, музыкантами, певцами. Закончив работу в «Мючуэл», Чаплин подписал контракт с «Ферст нейшнл», но решил построить для съемок собственную студию. В это время он серьезно дружил с Эдной Первиэнс, которую пригласил сниматься в своих фильмах, когда работал еще в фирме «Эссеней». В глубине души Чаплин надеялся, что женится на ней, но он не хотел торопить события. Эдна, очевидно, была слишком скромной и застенчивой, чтобы проявить инициативу самой. «В 1916 году мы с ней были неразлучны, – вспоминает Чарли, – вместе ходили на вечера Красного Креста, на все балы и приемы. Случалось, что Эдна ревновала меня. Выражала она свою ревность довольно тонким и коварным способом. Стоило кому-нибудь выказать мне слишком явное внимание, Эдна сразу исчезала, и мне тотчас же сообщали, что ей стало дурно и она просит меня подойти к ней. Разумеется, я бежал со всех ног и просиживал возле нее остаток вечера». Возможно, нерешительность Чарли подтолкнула Эдну к другому мужчине. Она влюбилась в красивого молодого актера – Томаса Мейгана. Чаплин был уязвлен и расстался с Эдной, что никак не отразилось на совместной работе. «…Писать сценарии, играть самому и ставить фильмы пятьдесят две недели в году – это требовало все-таки неимоверных усилий, изнурительного расхода нервной энергии. После каждой картины я чувствовал себя разбитым и вконец измученным – мне необходимо было хотя бы день пролежать в постели… Я старался, чтобы романы не мешали моей работе. А когда страсть все-таки прорывалась сквозь преграды, все обычно выходило не слава богу – либо перебор, либо недобор. Но работа всегда была для меня важнее всего». Со вторым браком Чарли Чаплина именно так и произошло, получилось опять «не слава богу». Осенью 1917 года Сэм Голдвин пригласил его к себе на виллу купаться. День прошел весело, но довольно глупо. Чарли познакомился с Милдред Харрис, которая была с неким мистером Хэмом, но влюблена была в Элиота Декстера и кокетничала с ним. И вот вечером она попросила Чарли подвезти ее. Чарли довез Милдред до дому, но едва сам вернулся к себе, как она ему позвонила! И вопреки тому, что Чаплин считал ее глупенькой, он все-таки пригласил ее обедать. «Хотя в тот вечер она была очень красива и мила, я не почувствовал того радостного возбуждения, которое обычно вызывает общество хорошенькой девушки. Я испытывал к ней определенное влечение, но затевать романтическое ухаживание, которого от меня ждали, мне было просто лень». Чарли Чаплин в воспоминаниях «забывал» упомянуть одну деталь – девушке было всего четырнадцать лет. «Последовали обеды, танцы, лунные ночи, прогулки по морю и произошло неизбежное. Милдред встревожилась». Скорее всего, встревожилась ее мать. Чарли Чаплин вынужден был срочно жениться. «Церемония была до ужаса простой и деловитой… На душе у меня было смутно. Я чувствовал, что запутался в сети глупых случайностей, что все это бессмысленно и ненужно, и наш союз лишен прочной основы… Я не был влюблен, но теперь, когда женился, мне хотелось, чтобы я любил свою жену и чтобы наш брак оказался счастливым». Прошло несколько месяцев семейной жизни, а Чарли сделал только одну комедию. Работа шла мучительно, и артист во всем винил неудачный брак, который плохо сказался на его творческих способностях. Но когда он увидел на сцене 4-летнего мальчугана Джекки Кугана, ему пришла идея «Малыша» – одну из лучших комедий с героем-бродягой. Увлеченный новым фильмом, Чарли совершенно забыл о молодой жене, которую, впрочем, устраивала собственная вполне независимая жизнь. «По натуре Милдред была не злой, но она была безнадежно зоологична. Я никогда не мог добраться до ее души – она вся была забита каким-то розовым тряпьем и всякой чепухой. Спустя год после свадьбы у нас родился ребенок, но прожил он всего три дня…» Кроме того, Чарли передали сплетни о его жене, о том, что она неверна ему. Они решили развестись, но мирного расставания не получилось. Журналисты сумели раздуть скандал, и в печати Милдред обвинила мужа в жестокости. Развод дорого обошелся актеру, кроме того, он оказался в центре внимания бульварной прессы. После успеха «Малыша» в 1920 году и позора развода Чаплин позволил себе некоторую передышку. В 1922 году он снял в «Ферст нейшнл» «День получки», в следующем – «Пилигрим», и на этом распрощался с этой компанией. Отныне он стал снимать для кинокомпании «Юнайтед артистс», чьим совладельцем он был. «Несколько недель я мучился, выискивая тему. Я все время твердил себе: "Этот фильм должен быть величайшим фильмом эпохи!" – но ничто не помогало». Но однажды он увидел фотографию золотоискателей на Клондайке. Возникла идея снять «Золотую лихорадку». Во время съемок этого фильма Чарли Чаплин снова женился, но и об этом периоде своей жизни он вспоминал весьма неохотно – настолько брак оказался неудачным. «Я не стану касаться подробностей этого брака – у нас двое взрослых сыновей, которых я очень люблю. Мы прожили с женой два года, пытаясь создать семью, но ничего не получилось; у обоих осталось лишь чувство горечи». Зато пресса не проявляла столько деликатности, рассказывая об этом браке великого комика. Дело в том, что выходя замуж за Чарли, Лита Грей была еще очень юной, несовершеннолетней актрисой, и он вынужден был жениться, потому что она ждала от него ребенка. Естественно, что и в этом союзе Чаплина о семейном тепле и взаимопонимании не могло быть и речи. Когда все стало окончательно ясно, последовал развод, сопровождавшийся страшным скандалом: Лита обвиняла Чарли в жестокости и аморальности. Ее заявление в суд состояло из 42 страниц. Оно было перепечатано и продавалось на улицах по 25 центов за копию. Лита раскрыла в заявлении некоторые подробности их семейной жизни: за эти два года у него было пять любовниц, он неоднократно угрожал ей заряженным пистолетом, несколько раз предлагал заняться групповым сексом, а также предаваться с ней любви перед зрителями… После бракоразводного процесса, по решению которого все имущество Чаплина досталось его бывшей жене, великий комик попал в клинику для нервнобольных. Впрочем, сам он объяснял свой нервный срыв по-иному, дескать, почувствовал себя плохо после премьеры «Золотой лихорадки» в Нью-Йорке, которая прошла с большим успехом. Между тем в киноискусстве произошла грандиозная перемена: «великий немой» заговорил! «Наступали сумерки немого кино, и это было грустно, потому что оно начало достигать совершенства… Однако я твердо решил по-прежнему делать немые фильмы». Чаплин приступил к работе над «Огнями большого города». На премьере фильм был принят очень хорошо. Затем «Огни большого города» не сходили с экрана три месяца и дали больше 400 тысяч долларов чистой прибыли. Чаплин повез свой фильм в Европу, где у него было много интересных встреч с великими людьми, среди них были Черчилль, Уэллс, Бернард Шоу, принц Уэльский. И лишь спустя восемь месяцев Чаплин вернулся в Беверли-Хиллз, в свой большой и пустой дом. «У меня была тайная надежда, что я встречу в Европе человека, который смог бы как-то направить мою жизнь. Но ничего не вышло. Из всех женщин, которых мне там довелось встретить, очень немногие способны были бы это сделать, а этим немногим я был не нужен». В Голливуде наступили перемены. Большинство звезд немого кино исчезло с горизонта. С приходом звука в кино очарование и беззаботность Голливуда канули в лету. Он превратился в серьезный деловой промышленный центр. Болтаясь без дела, Чарли Чаплин занялся поисками хорошенькой женщины. Он очень гордился своей голливудской репутацией покорителя женских сердец и даже называл себя «Восьмым чудом света». Он покорил, например, актрис Мейбл Норманд, Эдну Первиэнс, Полу Негри и Мэрион Девис, а также Пегги Хопкинс Джойс, которая стала одной из богатейших женщин мира благодаря пяти бракам с миллионерами… Вскоре случай свел его с Полетт Годдар. Она была весела и забавна. Их связывало одиночество – она никого не знала в Голливуде. По выходным они совершали дальние автомобильные прогулки. Потом Чарли купил чудесную яхту, на которой они отправились вдвоем на Каталину. После путешествия Чаплин начал снимать новый немой фильм – «Новые времена» с Полетт Годдар в главной роли. Первая неделя проката фильма побила все рекорды, но уже на второй неделе интерес публики ослабел. Чаплин решил побывать в Китае, а вернувшись из путешествия, обнаружил, что фильм «Новые времена» пользуется огромным успехом. И он снова в мучительном раздумье – снимать ли еще один немой фильм? «Было очень уж нелегко придумать немой сюжет на час сорок минут, воплощая остроумие в действии… С другой стороны, я думал и о том, что, как бы хорошо я ни сыграл в звуковом фильме, мне все равно не удастся превзойти свое мастерство в пантомиме… Вот какие грустные мысли одолевали меня. Мы с Полетт были женаты всего год, но в наших отношениях уже намечался разрыв. Отчасти этому способствовало мое дурное настроение и тщетные попытки продолжить работу. После успеха "Новых времен" «Парамаунт» пригласил Полетт на несколько фильмов. А я не мог ни работать, ни развлекаться». Прошло года два. Чарли и Полетт уже не жили вместе, но еще не были в разводе и оставались добрыми друзьями. В Европе между тем собирались тучи новой войны, и Чаплин решил снимать комедийный фильм «Диктатор», высмеивающий Гитлера. В разгаре работы над фильмом режиссера начали предупреждать, что у фильма будут неприятности. И хотя «Диктатор» имел большой успех у зрителей, отношение Чаплина с прессой и правительством становились все прохладнее. Полетт развелась с Чаплиным тихо – она сделала это в Мексике, избежав тем самым очередного скандала в прессе. Впрочем, возможно, это объясняется тем, что события в Европе заслонили все остальное. Гитлер напал на Россию. Нацисты стояли под Москвой, а Рузвельт тянул с открытием второго фронта. Однажды Чаплина попросили выступить на митинге члены Комитета помощи России в войне. Речь эту Чаплин начал с приветствия «Товарищи!» и горячо уверял присутствующих, что нужно помочь русским. С этого и начались неприятности. Впрочем, вначале внешне все было спокойно. Но судьба послала Чарли встречу с Джоан Берри, начинающей актрисой, которая сыграла в его жизни роль злого гения. Они стали довольно часто встречаться, и Чаплин заключил с Берри контракт на роль в его следующем фильме, сценарий которого он писал в это время. Но после заключения контракта Берри резко изменилась – начала приезжать к нему пьяная среди ночи, буянить, устраивать скандалы. Когда Чаплин не пускал ее в свой дом, она била окна. Чаплин дал ей денег и оплатил проезд до Нью-Йорка с одним условием, что она разорвет с ним контракт на роль в фильме. Он надеялся, что избавился от нее навсегда, но не тут-то было. Однажды она снова ворвалась в дом Чарли, устроила скандал, била стекла. Он вызвал полицию. И после этой мерзкой истории с Берри Чаплин встретил главную любовь своей жизни. Он искал замену Берри для главной роли в фильме «Призрак и действительность». Ему предложили познакомиться с Уной ОНил, дочерью известного драматурга. «Она улыбнулась, – вспоминал Чарли, – и мои мрачные предчувствия сразу развеялись. Я был пленен ее сияющей прелестью и каким-то особенным, ей одной присущим обаянием… Чем больше я узнавал Уну, тем больше меня изумляли ее чувство юмора и терпимость – она всегда с уважением относилась к чужому мнению. Я полюбил ее и за это, и за многое другое». Чаплин готов был к съемкам нового фильма, но снова появилась Берри и заявила, что она беременна от него. Началась травля Чаплина в прессе, и они с Уной решили немедленно пожениться. Чарли было тогда пятьдесят пять лет, Уне еще не исполнилось восемнадцати. Долговязая профессорская дочка была угловата и не очень разговорчива, но ни возраст жениха, ни его маленький рост ее не смущали. Новобрачным удалось обмануть репортеров, зарегистрировать брак в тихом маленьком селении под Санта-Барбарой и провести вдвоем медовый месяц. Увы, начало их семейной жизни омрачил судебный процесс, который Берри затеяла против Чаплина, предъявив иск об отцовстве ее ребенка. Судья вынес решение о необходимости проведения анализа ДНК. Результат разочаровал всех скандалистов и врагов Чарли: он ни в чем не был виноват, ребенок был не его, девушка обманывала. И все же, ко всеобщему изумлению, судья вынес вердикт: Чаплин все равно должен выплачивать матери ребенка необходимое пособие. Многие увидели в этом решении суда еще одно подтверждение того, что Голливуд никогда не любил гениального актера. Процесс совершенно вымотал Чаплина. «Я был не в состоянии с кем-либо встречаться или разговаривать. Я чувствовал себя опустошенным, оскорбленным, выставленным на посмешище. Даже присутствие слуги смущало меня». Но, отдохнув вдвоем с молодой женой вдали от Голливуда, где их не мог найти ни один репортер или приятель, Чаплин вернулся к делам. Он дописал сценарий «Мсье Верду» и собрался приступить к съемкам. К его большой радости, Уна заявила, что не хочет быть актрисой. Наконец-то у Чаплина появилась жена, которая не пыталась с его помощью сделать карьеру звезды кино. Он был счастлив. Фильм «Месье Верду» был хорошо встречен публикой, но пресса и многие критики его не приняли. Мало того, на Чаплина обрушились обвинения в том, что он пособник коммунистов. Члены Католического легиона пикетировали кинотеатры, и фильм всюду снимали с проката. Он едва окупил свои затраты, не получив никакой прибыли. Тогда Чаплин сделал новый фильм – «Огни рампы», но его уже мало волновал успех или неуспех картины, поскольку они с женой решили выехать в Европу. Едва пароход отплыл от берегов США, Чарли принесли радиограмму, в которой говорилось, что въезд в Соединенные Штаты ему закрыт. Погостив в Лондоне, семья Чаплина, в которой было уже четверо детей и ожидался пятый, решила поселиться в Швейцарии. Они купили большой дом в селении Корсье с участком и садом. Чарли Чаплин, живя в Швейцарии, не скучал по Нью-Йорку, который слишком изменился со времен его молодости и работы в Голливуде. В Швейцарии у семьи Чаплина было много друзей, среди них королева Испании, граф дАнтраг, кинозвезды и писатели. Весной в гости приезжали англичане и американцы, а сами Чаплины постоянно ездили в Лондон, Париж, Венецию и Рим. Уна была для Чаплина не только женой, матерью его детей, другом в несчастье – она стала его божеством. Старость великого комика прошла в удивительной гармонии с этой хрупкой, скромной и милой женщиной, которая родила ему пятерых дочерей и троих сыновей.... смотреть
1786–1880) Лорд Редклифф, британский дипломат. Работал в британских миссиях в Дании, Швейцарии, США, Испании. Более двадцати лет представлял интересы Великобритании в Турции, оказывая сильное влияние на ее политику (1810–1858, с перерывами). Чарлз Стрэтфорд-Каннинг родился 4 ноября 1786 года в Лондоне в семье банкира. Он получил престижное образование, окончив Итонский колледж и Королевский колледж в Кембридже. Чарлз был двоюродным братом Джорджа Каннинга, министра иностранных дел Англии. В 1807 году Джордж зачислил его на службу во внешнеполитическое ведомство. В 1810–1812 годах Стрэтфорд-Каннинг являлся поверенным в делах Великобритании в Турции, играл роль посредника при заключении Бухарестского мирного договора между Россией и Турцией (1812). Договор обеспечил нейтралитет Турции в русско-французской войне и позволил сосредоточить все силы на отражении наполеоновской агрессии. В 1814–1818 годах Стрэтфорд-Каннинг был посланником Великобритании в Швейцарии. Он разработал проект о вечном нейтралитете Швейцарской федерации, который был утвержден 20 марта 1815 года на Венском конгрессе. Стрэтфорд споствовал в его работе в составе английской делегации. Следующим назначением британского дипломата стали США, где он находился в течение четырех лет (1820–1823). При отъезде Стрэтфорда-Каннинга из Вашингтона государственный секретарь Д.К. Адамс дал ему следующую характеристику: «Он является гордым, темпераментным англичанином больших и своеобразных способностей, упрямый и щепетильный склонный к властному тону, который мне часто приходилось исправлять тем же методом. Из всех иностранных представителей, с которыми мне приходилось иметь дело, он был человеком, который больше всех испытывал мои нервы. Стрэтфорд-Каннинг до конца отстаивал свою принципиальную позицию невзирая на авторитеты. В качестве представителя Великобритании он доставил немало хлопот американскому государственному секретарю». С падением кабинета Каслри (1822) и приходом на пост министра иностранных дел Дж. Каннинга правоконсервативная политика тори уступила место более либеральной политике. В 1824 году Стрэтфорд-Каннинг получил назначение в Турцию, но сначала он был направлен в Санкт-Петербург для обсуждения вопроса о границах в Северной Америке. В январе — феврале 1826 года английский дипломат встречался с представителями греческого Временного правительства, затем с министрами Порты. Результаты его переговоров были использованы А. Веллингтоном при выработке статей Петербургского протокола (1826) о совместных действиях держав с целью умиротворения Греции. Стрэтфорд-Каннинг продолжает активно участвовать в переговорах по греческому вопросу с Россией и Турцией. В том, что Греция обрела независимость, есть и его заслуга. В 1831 году Пальмерстон послал Стрэтфорда со специальной миссией в Стамбул и Грецию. По возвращении в Лондон (1832) дипломат представил обстоятельный доклад о положении восточных дел после Адрианопольского мира, подробно останавливаясь на отношениях Турции и России. Пальмерстон после этого решил назначить Стрэтфорда послом в Петербург. Однако Николай I, осведомленный об антирусских настроениях Стрэтфорда-Каннинга, настоял на его замене. Во время очередного посольства в Турции (1841–1851, кроме 1847 года) Стрэтфорд стал близким другом султана Абдул-Меджида I, пришедшего к власти в 16-летнем возрасте после смерти всесильного Махмуда (1839). По словам Стрэтфорда, наклонности Абдул-Меджида «побуждали его к проведению реформ, основываясь на умеренных и либеральных принципах». Стрэтфорд-Каннинг подружился с юным Абдул-Меджидом и с самого начала оказывал огромное влияние на проводимую им политику. Британский дипломат, твердый в своих протестантских убеждениях, проявил себя как ревностный сторонник и защитник христиан. Он протестовал, когда молодой армянин и молодой грек, ранее принявшие ислам, вернулись в христианство и были один за другим казнены за свое вероотступничество. Он в конце концов склонил султана лично «сказать свое царственное слово, что отныне христианство не должно терпеть оскорбления в его владениях и христиане не должны тем или иным образом преследоваться за их религию». Заверение было распространено по провинциям империи в форме публичной декларации. Султан получил поздравительное письмо от королевы Виктории. С этого времени Стрэтфорд-Каннинг стал для турок новообращенным. Для христиан он был падишахом падишахов. Пришло время, когда «Великий Элчи» (Великий посол, как его прозвали турки) понял, что фатальной слабостью и султана, и великого визиря Решида была нерешительность. К тому же само общество, из-за своей отсталости, оказалось не готово к реформам. Значит, как отметил Стрэтфорд, «большая игра в улучшения на сегодня полностью закончена, и… мне невозможно скрывать, что главная цель моего пребывания здесь исчерпала себя». В результате Стрэтфорд-Каннинг вернулся в Англию летом 1852 года, где был удостоен титула лорда Редклиффа. Перед отъездом он выслушал слова благодарности за его труд от армян-протестантов, греков, американских миссионеров и торговых кругов Стамбула и Смирны. Дипломат думал, что никогда больше не вернется в Турцию. Однако не прошло и года, как он снова оказался там. Османская империя вновь пошла на серьезное столкновение с Россией. Задачей русской политики в начале 1853 года было восстановление преобладавшего влияния России в Турции. В конце февраля 1853 года в Стамбул был послан чрезвычайный посол князь Меншиков. Официальные переговоры с Портой начались 16 марта 1853 года. В обмен на постоянный союз, предложенный султану, царь требовал, чтобы тот признал его законным покровителем православной церкви в Оттоманской империи. Так как руководители этой церкви пользовались большими светскими правами и повелевали в Турции двенадцатью миллионами подданных султана, было ясно, что подчинение Абдул-Меджида требованиям царя было бы равносильно настоящему отречению. Министр иностранных дел Великобритании лорд Кларендон направил в Стамбул Стрэтфорда-Каннинга. «Энергичнейшим и умнейшим из дипломатических врагов Николая» называет Стрэтфорда автор одного из на лее известных сочинений о Крымской войне академик Е.В. Тарле. Каб предоставил ему очень большие полномочия вплоть до права вызова бри ской эскадры в случае, «если угроза нависнет над турецким правительств 5 апреля 1853 года английский посол прибыл в Стамбул и застал с на в паническом состоянии. Дилетант в дипломатии, Меншиков не мог равняться с осторожным, опытным Стрэтфордом-Каннингом. Для английского дипломата не составило труда узнать содержание проекта русско-турецкой конвенции. Поскольку глава лондонского кабинета Эбердин не желал обострения дела, британский посол счел необходимым внести в документ изменение. Передавая в Лондон, он исказил формулировку первой статьи. Под пером английского дипломата право русского правительства, как и в прошлом, „делать представления“ турецкому правительству в пользу православной церкви превратилось в право „давать распоряжения“. В подобной редакции документ обретал повелительный характер и придавал восточной политике России особую агрессивность, что, по расчетам Стрэтфорда-Каннинга, должно было вызвать раздражение в кабинете и обеспечить Пальмерстону и Кларендону перевес в полемике с колебавшимся лордом Эбердином. Расчет удался. Лондонские газеты не замедлили объявить, Российский царь хочет распоржаться судьбами 12-миллионного православного населения Османской империи. В течение нескольких недель Стрэтфорд-Каннинг притворялся, будто верит, что царскому послу поручено вести переговоры в Черногории о „святых местах“. Путем полной ликвидации споров по этим двум пунктац хотел отнять у Меншикова веский повод для разрыва с Турцией. Сделать это было легко. Черногорский вопрос был благодаря Австрии урегулирован до февраля, и представитель царя должен был признать, что к нему не надо возвращаться. Почти весь апрель прошел в довольно спокойных переговорах Меньшикова с турецким правительством. Стрэтфорд-Каннинг советовал султану уступать русским до последней возможности, но при этом не допустить такой формулировки уступок, которая предоставляла бы царю право вмешиваться в отношения султана со своими православными подданными, что конечно и составляло основную задачу Меншикова. Таким образом, тактика лорда Стрэтфорда-Каннинга заключалась в том, чтобы вынудить русского посланца обнажить подлинные цели царской политики. Лорду Редклиффу было ясно что Меншиков начнет настаивать на таких требованиях, которые будут носить явно агрессивный характер, и тогда Англия и Франция поддержат Турцию. События апреля — мая 1853 года в Стамбуле развивались по плану Стрэтфорда-Каннинга. Меншикову ничего не оставалось, как либо уехать, либо открыто заявить о своих требованиях. Николай I попал в ловушку. Он поручил дипломату сделать решительный шаг и вырвать у султана своего рода отречение, предъявив ему ультиматум. Меншиков так и поступил. Но его ультиматум, как и другие, более компромиссные предложения, были отвергнуты турецкой стороной. Российск посол начинал понимать истинную роль Стрэтфорда в переговорах. „Доброжелательство“ лорда Редклиффа по отношению к России, по выражению, Меншикова, „миновалось“, как только были решены „чисто церковные вопросы“. Светлейшему князю сделалось ясно, что упорство, которое стали проявлять турки, в значительной степени объяснялось мощной поддержкой и советами „Великого Элчи“. В конце концов Меншиков, объявив о прекращении переговоров и разрыве дипломатических отношений с Портой, 21 мая 1853 года покинул Турцию. По совету Стрэтфорда султан поспешил издать фирман, гарантировавший права и привилегии христианских церквей, но в особенности преимущества православной церкви. В ответ Николай издал указ о том, что он должен защищать неправославную церковь в Турции. Царю хотелось верить, что Стрэтфорд-Каннинг проводит собственную линию, сходящуюся с политикой лондонского кабинета. Он продолжал надеяться что западные державы не вмешаются в русско-турецкий конфликт, и его войска перешли через Прут и вступили в Молдавию. Разрыв России с Турцией произвел сильное впечатление в Европе и влиятельные державы для поддержания равновесия сил не могли допустить чтобы появилась возможность господства России на Балканах и Ближнем Востоке. В июле 1853 года была составлена Венская нота. От имени Австрии, Англии, Франции, Пруссии ноту направили в Петербург и в Стамбул. Суть документа заключалась в том, спорные вопросы русско-турецких отношений ставились под контроль держав, подписавших Венскую ноту. Узнав о Венской ноте Николай сразу же согласился с предложением держав. Узнав о ноте, Стрэтфорд-Каннинг начал подводить дипломатическую мину для срыва соглашения. Он убедил султана Абдул-Меджида отклонить в Венскую ноту, а сам составил, якобы от имени Турции, другую. Многие указывали, что Турция отказалась признать документ по рекомендации Стрэтфорда-Каннинга; эта критика не прекратилась, даже после того когда выяснилось, что Турция была права. По существу, Венская нота совпадала с проектом турецкого соглашения. Чтобы оправдать отказ турок от принятия Венской ноты, Стрэтфорд-Каннинг слался на заявление российского канцлера Нессельроде о том, нота предоставляла России право покровительства над православными городами Турции. Такая произвольная интерпретация и в самом деле дотировала Венскую ноту. Под давлением турецкого общественного мнения султан хотел начинать объявлять войну России, но по настоянию Стрэтфорда он не стал проводить больших военных действий. Когда же союзный флот прошел проливы, и ничего не удерживало Турцию, 23 октября турецкие войска переправились через Дунай и уничтожили несколько русских солдат. В Крымской войне Россия, как известно, потерпела поражение и закончилась подписанием Парижского мира (1856), оформленного Англии и ее союзников. В промежутке между окончанием Крымской войны и подготовкой Парижского договора Стрэтфорд работал над новой „Хартии Османской империи“. В начале 1856 года она была провозглашена в имперском рескрипте, хатт-и-гумаюне. „Хартия…“ провозглашала равный статус всех османских подданных в отношении таких положений как налогообложение, образование, правосудие, владение, право занимать государственные должности и т. д. В дополнение она предусматривала реформирование финансовой и денежной системы, меры поощрения торговли и сельского хозяйства, строительство дорог и каналов. Хартия действительно была включена в статьи Парижского договора, что подразумевало признание „щедрых намерений султана в отношении христианского населения его империи“. Но механизма для реализации этого положения предусмотрено не было. Без иностранного нажима, считал Стрэтфорд-Каннинг, Порта „уступит своей прирожденной лености и сделает фирман о реформе… безжизненной бумагой, ценной только как изложение здравых принципов“. Отсюда его замечание по поводу подписания Парижского договора: „Я скорее отрубил бы себе правую руку, чем подписал этот договор“. Перед тем как покинуть Турцию, Стрэтфорд-Каннинг от имени королевы Виктории вручил султану Абдул-Меджиду орден рыцаря Подвязки. Любопытно, что с вручением голубой ленты Святого Георгия султан был формально обязан, будучи сувереном ислама, следовать примеру мученика и Христа. В 1858 году лорд Редклифф отбыл в Англию. До конца жизни он заседал в палате лордов. В ноябре 1869 года прославленный дипломат, немало сделавший, чтобы сблизить позиции Востока и Запада, получил от королевы орден Подвязки. В свободное время он писал сочинения о восточном кризисе (1875–1878). Стрэтфорд-Каннинг пережил своего единственного сына, поэтому титул лорда Редклиффа угас вместе с его смертью, которая последовала 14 августа 1880 года во Франте в графстве Сассекс.... смотреть
(Charles Edward Stuart)(1720-1788), принц изгнанной династии Стюартов, известный также как Юный шевалье, Красавец принц Чарли и Младший Претендент. Род... смотреть
ЧАРЛЗ ЭДУАРД СТЮАРТ(Charles Edward Stuart) (1720-1788), принц изгнанной династии Стюартов, известный также как Юный шевалье, Красавец принц Чарли и Младший Претендент. Родился 31 декабря 1720 в Риме, при крещении получил имя Чарлз Эдуард Людовик Филипп Казимир. Из-за разногласий между матерью и отцом ("Старшим Претендентом", сыном Якова II) принц не получил систематического образования. В 1743 во время войны за Австрийское наследство король Франции Людовик ХV убедил Чарлза возглавить французское вторжение в Англию, пообещав ему помочь вернуть Стюартам британский трон. Штормы на море и появление сильного английского флота сорвали этот план. Не получив обещанную помощь французской стороны, Чарлз, потеряв терпение, отплыл 13 июля 1745 и 3 августа высадился на Гебридских о-вах. 19 августа он поднял мятеж, 17 сентября с отрядом в 2400 человек взял Эдинбург и 21 сентября выиграл сражение с правительственными войсками при Престонпансе.Затем Чарльз с отрядом в 5500 человек направился в Англию. В Дерби якобитам противостояли две английские армии. Офицеры Чарлза, трезво оценившие соотношение сил, 6 декабря заставили его принять решение от отступлении. Чарлз вернулся в горную Шотландию, где, сражаясь с английскими частями под командованием герцога Камберлендского, потерпел поражение в битве при Калодене 16 апреля 1746. Якобиты были разбиты; Чарлзу после нескольких месяцев опасных странствий с помощью шотландцев удалось достичь берегов Франции 20 сентября 1746.Изгнанный в 1748 из Франции (по условиям Ахенского мирного договора), он пять лет не появлялся на публике. В течение этого периода Чарльз тайно посетил Лондон (1750), где принял англиканство. В 1772 Чарльз женился на принцессе Луизе Стольбергской. В 1780 Луиза бежала от пьяных дебошей мужа, а в 1784 брак был формально расторгнут. С 1785 Чарлз жил во Флоренции и Риме, где умер 31 января 1788. Его дочь от любовницы Клементины Уолкиншоу - незаконнорожденная Шарлотта - стала герцогиней Олбанской.... смотреть